Иван Ильин - Россия. Путь к возрождению (сборник)

Так обстоит всегда. Если человек верит только в чувственные наслаждения, принимая их за главнейшее в жизни, их любя, им служа и предаваясь, то он сам превращается постепенно в чувственное существо, в искателя земных удовольствий, в наслаждающееся животное; и это будет выражаться в его лице и в его походке, смотреть из его глаз и управлять его поступками. Если человек верит в деньги и власть, то душа его постепенно высохнет в голодной жадности, в холодной жажде власти; и опытный наблюдатель прочтёт всё это в его взоре, услышит в его речи и не ошибётся, ожидая от него соответствующих поступков. Если он поверит в классовую борьбу и завистливое равенство, то он сам скоро станет профессиональным завистником и ненавистником, и в глазах его отразится чёрствая злоба, а в поступках – политическое ожесточение и т. д.

Однако тот же самый закон обнаруживается и на благих путях, но с тем различием, что человек будет не верить, а веровать, и это придаст его вере особую силу и глубину.

Замечательно, что русский язык придаёт идее веры два различных значения: одно связывает веру с потребностью верить, а другое – со способностью веровать.

Верят — все люди, сознательно или бессознательно, злобно или добродушно, сильно или слабо. Веруют же — далеко не все: ибо верование предполагает в человеке способность прилепиться душою (сердцем, и волею, и делами) к тому, что действительно заслуживает веры, что даётся людям в духовном опыте, что открывает им некий путь ко спасению [2] См. замечательный труд Феофана Затворника, так именно и озаглавленный. . В карты, в сны, в гадание, в астрологические гороскопы – верят; но в Бога и во всё Божественное – веруют [3] Терминология допускает такое словоупотребление: «верить» можно и в высшее – «я верю в Бога», «я не верю в бессмертие души»; но в низшее «веровать» нельзя. Нельзя сказать: «я верую в карты» или «я верую в дурные приметы»… Подобно этому: в сильного человека, в вождя «верят», а не «веруют». . В суеверия верят, верят от страха и боятся от своей веры; и чем больше боятся, тем сильнее верят, и обратно. Но в то, что подлинно есть (что не «всуе», не напрасно), – веруют, и от этой верующей веры получают спокойствие и перестают бояться. Верящие люди чаще всего не имеют единого и общего им всем духовного предмета, и потому их вера разъединяет их, не создавая ни религии, ни церкви. Но верующие люди имеют единый и общий им всем духовный Предмет; они вступают в творческое единение с Ним, а через это объединяются между собою: слагается религия и церковь.

Важно отметить, что оба эти оттенка, передаваемые глагольной формой, сливаются и как бы исчезают в существительном «вера». Вера живёт и в том, кто верит, и в том, кто верует. Она выражает у обоих склонность души видеть в чем-то жизненно главное и руководящее и прилепляться к нему своим доверием и преклонением. Но эта приверженность души поднимает человека на настоящую высоту только тогда, когда она находит себе высший и достойный предмет [4] Это различие между «верящим» и «верующим» человеком мы и будем соблюдать в дальнейшем изложении. .

И вот, если закон «отождествления через веру» обнаруживается уже на низших ступенях жизни и веры, то настоящей силы и полноты он достигает именно у верующих людей.

Если человек верует в Бога или хотя бы в божественное начало, проявляющееся в земных явлениях и обстояниях, то божественные содержания становятся для него жизненным центром и в созерцаниях, и в поступках, чем-то важнейшим и главнейшим, любимым, искомым, желанным и уже в силу одного этого – всегда присутствующим в душе обстоянием. Узреть с очевидностью лучшее — и не восхотеть его, и не осуществить его почти невозможно для человека; но также невозможно для него осуществить это лучшее и не стать самому лучшим, чем был раньше. Веровать в Бога значит стремиться к созерцанию Его, молитвенно медитировать о Нём, стремиться к осуществлению Его воли и Его закона; от этого возрастает и усиливается божественный огонь в самом человеке; он очищает его душу и насыщает его поступки. На высших ступенях такой жизни возникает то живое и таинственное единение между человеком и Богом, о котором так вдохновенно и ясновидчески писал Макарий Великий, характеризуя его как внутреннее «срастание» или «срастворение» (по-гречески – xgacric ), от которого душа становится «вся – светом, вся – оком, вся – радостью, вся – упоением, вся – любовью, вся – милосердием, вся – благостью и добротою» [5] Срав. у ап. Павла: А соединяющийся с Господом есть один дух с Господом (1 Кор. 6, 16). … Естественно, что от такого перерождения души изменяется и внешний вид человека, о чём он сам может и не знать, но что другим людям бывает трудно не заметить [6] Ср. Библию. Исход. Гл. 34, стих 29–30: сходя с горы Синая, «Моисей не знал, что лицо его стало сиять лучами оттого, что Бог говорил с ним. И увидел Моисея Аарон и все сыны Израилевы, и вот лице его сияет, и боялись подойти к нему»… .