Мо Янь - Лягушки

– Эй вы, чего на дерево забрались? Книжку вслух читаете? – крикнул заметивший нас Ли Шоу.

«…Если ты не ответишь мне, любимая, я не отступлюсь, не откажусь от тебя, буду молча следовать за тобой, куда ты, туда и я, вставать на колени и целовать оставленные тобой следы, стоять под окном и смотреть на свет внутри, вместе с ним загораться и гаснуть, хочу стать твоей свечой и гореть для тебя, пока не сгорю до конца. Дорогая, если я умру из-за тебя, харкая кровью, и если у тебя достанет милости, приди ко мне на могилу, глянь одним глазом, и душа моя будет довольна. Если ты сможешь пролить хоть одну слезинку по мне, я умру без сожаления, самая любимая, твоя слеза станет чудодейственным средством, которое вернет меня к жизни…»

«Гусиная кожа» на руках прошла. Меня постепенно растрогала эта речь одержимого любовью. Я и представить себе не мог, что он влюблен во Львенка так безумно, не думал, что у него такой литературный талант, что он сумеет написать любовное письмо так жалобно, так печально. И именно в тот миг я почувствовал, как величественно распахнулись передо мной врата весны моей жизни, и моим проводником стал Ван Гань. Хотя в то время я в любви ничего не понимал, но ее свет уже блистал, увлекая меня броситься очертя голову вперед, как летящий на пламя мотылек.

– Ты так любишь ее, она тоже обязательно полюбит тебя, – сказал я.

– Правда? – Он крепко сжал мою руку, и глаза его засверкали: – Она правда может полюбить меня?

– Может, конечно, может, – с силой пожимая в ответ его руку, подтвердил я. – А если нет, я вместо тебя попрошу тетушку, ее она всегда послушается.

– Нет-нет, ни в коем случае, – сказал он. – Чего я не хочу, так это чтобы ее кто-то заставил. Насильно мил не будешь. Я хочу завоевать ее сердце лишь настойчивостью и усердием.

– Что за проделку вы там наверху затеяли? – уставился на нас снизу Ли Шоу.

Мастер Ван зачерпнул пригоршню ила и бросил в нашу сторону:

– А ну не шуметь! Всю рыбу мне распугаете!

С низовья реки приближался красно-синий катер. От его тарахтения охватывало необъяснимое беспокойство и страх. Он шел вверх по реке, преодолевая стремительное течение, и продвигался небыстро, вздымая носом высокую пену и оставляя за собой похожие на борозды в поле полоски ряби, которые потом понемногу сходились. Над водой стелился голубоватый дымок, и даже до нас донесся запах горелой солярки. Над катером кружилось с десяток серых чаек.

Этот катер коммуна специально предоставила группе по планированию рождаемости, он же являлся специальным катером тетушки. На борту была, конечно, и Львенок. Тетушке этот катер предоставляли во время половодья, когда затапливало каменный мост и прерывалось сообщение между берегами, при обнаружении случаев незаконной беременности, а также других непредвиденных вопросов, чтобы в коммуне с самого начала не было случаев превышения запланированного числа беременностей, чтобы высоко нести славное знамя фронта планирования рождаемости. В небольшой каюте располагалось два ряда кресел, покрытых искусственной кожей, на корме установлен двенадцатисильный дизель, а на носу – два громкоговорителя, через которые транслировали песню, прославляющую председателя Мао. Это была одна из народных песен провинции Хунань [61] Хунань – родная провинция Мао Цзэдуна. , мелодичная и приятная на слух. Катер сделал поворот и приблизился к нашей деревне. Музыка внезапно прекратилась. После краткой тишины дизель взревел, и раздался хрипловатый голос тетушки:

– Великий вождь председатель Мао учит нас: «Человечество должно контролировать себя, проводить планированное увеличение своего числа…»

С того момента как тетушкин катер появился в поле нашего зрения, Ван Гань не произнес ни звука. Я видел, что он дрожит всем телом. С полуоткрытым ртом он не отрывал увлажнившихся глаз от катера. Перевалив середину реки, катер накренился, Ван Гань испуганно вскрикнул, тело его напряглось, казалось, он в любой момент готов броситься в реку. Там, где течение было не столь стремительным, катер развернулся и под ровное стрекотание дизеля быстро направился в нашу сторону. Тетушка приехала. А значит, и Львенок.

Управлял катером хорошо известный нам Цинь Хэ. После «культурной революции» его старший брат вернулся на должность партсекретаря коммуны. Партсекретарю не делало чести то, что его младший брат просит подаяние на рынке, как бы изысканно он это ни делал. Говорят, братья имели разговор по этому поводу, и Цинь Хэ обратился со странной просьбой: устрой меня, мол, на работу в здравцентр коммуны, в гинекологическое отделение.