Уильям Уортон - Пташка [litres]

Он снова шуршит бумажками на столе.

– Сержант, можете ли вы что-нибудь рассказать мне о нашем пациенте? Вы были близки с ним. Не замечали ли вы чего-нибудь, что могло бы помочь объяснить его внезапную кататонию и эти странные, словно раболепные позы?..

Итак, я для него снова сержант. Трудно даже поверить! Вайс до сих пор не допетрил, что Пташка думает, будто он канарейка! Вот чертов тупица!

– Он всегда был совершенно нормален, сэр. Как и я, беден, однако тоже из чудесной семьи. Он жил в трехэтажном доме с большим садовым участком. В школе учился прилежно, и хотя он не гений, сэр, но занимался по усложненной программе и обычно получал хорошие оценки. Не могли бы вы мне рассказать, сэр, отчего он такой? Верно, с ним случилось нечто ужасное, что довело его до такого состояния?

Пусть-ка попробует выкрутиться на этот раз. Он принимается перебирать бумажки, изучая их по одной. Не думаю, чтобы он вообще на них смотрел, то есть я хочу сказать, вдумывался, что в них написано; он просто тянет время. Может быть, надеется, что мой вопрос исчезнет сам собой. А что, если он о чем-то знает и не хочет мне говорить? А может, и это всего вероятней, он знает не больше, чем Ринальди?

– Я беседовал с его родителями. Они приезжали сюда для установления его личности. Он больше месяца числился пропавшим без вести. Они узнали его, но сам пациент их не узнал. В то время, если кто-нибудь близко к нему подходил, он начинал яростно прыгать и извиваться, падая при этом на пол. Выглядело, словно он пытается убежать или спастись от кого-то.

– Это на него так не похоже, сэр.

Не может быть, чтобы он был таким олухом. До него неизбежно дойдет, что здесь что-то связано с птицами. Интересно, сказали или нет Пташкины предки о том, что он разводил канареек? Скорее всего, нет. Возможно, решили, что это не имеет отношения к делу. Но они наверняка должны были рассказать о нашем с Пташкой побеге, это ясно как божий день.

– Возможно, сэр, мне следовало бы вам рассказать, если это может иметь какое-то отношение к делу, что мы с вашим пациентом однажды убежали из дому. Нам тогда было четырнадцать или даже пятнадцать. Сперва мы отправились в Атлантик-сити, а затем в Уайлдвуд, Нью-Джерси.

– Да?

Да, да, да! Да, мой дубиноголовый, убежали как миленькие! Теперь заинтересовался! Я решаю, что пора подкинуть ему какие-то крохи, пусть поклюет. Но нельзя давать слишком много за один раз. Он снова заглядывает в бумаги, читает что-то, напечатанное на желтом листе.

– Да, сержант, у меня это есть. Вот и полицейский отчет. Здесь написано, вас обвинили в краже каких-то велосипедов.

Ну и дерьмо. Нет никакого смысла что-либо ему объяснять. Эта жирная задница не поверит ни единому моему слову. Ведь все написано черным по желтому, чего уж там.

Он опять наклоняется над столом в мою сторону. Улыбка испаряется с его лица. Теперь он пробует применить участливый взгляд. Я тоже наклоняюсь вперед и пытаюсь сделать вид, будто сожалею, что до сих пор остался в живых. Это не очень далеко от правды.

– Скажите, Альфонсо, – это останется между нами, – часто ли у вас появляется чувство, что люди к вам несправедливы? Не думаете ли вы, что люди будто сговорились, чтобы «достать» вас?

Ну не придурок ли этот новоявленный экстрасенс, телепат гребаный! Он опять смотрит в свои бумаги, затем глядит на меня жестким серьезным взглядом, но очень понимающе.

– Вот рапорт об инциденте в Нью-Камберленде, из него явствует, что к тому времени вы провели в армии всего пять дней. Это верно?

– Да, сэр.

– Тут говорится, что вы сломали нос некоему унтер-офицеру и выбили ему восемь зубов.

Я держу рот на замке. Какое, черт возьми, это может иметь отношение к Птахе?

– Он действительно был к вам несправедлив, Альфонсо? Вы теперь сами стали сержантом. Как вы думаете теперь, не кажется ли вам, что вы, может быть, слишком погорячились?

Я прибегаю к своей излюбленной тактике «раскаивающейся собачки», обычно она помогает в таких случаях.

– Мы все ошибаемся, сэр. Возможно, он лишь пытался делать свое дело, как и все мы.

Вот уж не знал, что сумею быть таким замечательным говнюком-очковтирателем. Заняться, что ли, торговлей подержанными автомашинами? Мне даже нравится дурить эту задницу. Ощущения похожи на те, как если заставляешь наконец какого-нибудь здорового ублюдка завопить благим матом, только здесь не требуется такого большого усилия.

До него наконец доходит. Его глаза практически исчезают за сияющими стеклами очков. Он берет стопку бумаг, ставит ее на попа, несколько раз выравнивает края, постукивая ею по столу, затем берет папку и засовывает их туда все разом. Потом откидывается на спинку кресла.