Уильям Уортон - Пташка [litres]

Наконец он сухой и чистый. Они снова едят вместе, и она опять начинает жалобно пищать, подавая прежний сигнал: «Покорми меня». Он ее кормит, но при этом так возбуждается, что начинает снова петь, а потом даже и пританцовывать. Держит одну длинную ноту – и танцует, выделывая круги вокруг Пташки. Он то втягивает, то вытягивает голову, выбивает лапками какой-то ему одному ведомый ритм. Все ясно, думаю я, опять началось.

Пока он все это проделывает, Пташка начинает пританцовывать тоже, но по-своему. Она приседает, попискивает, поворачивается на месте так, чтобы, пока он танцует, все время оказываться с ним более или менее бок о бок. В одно мгновение Альфонсо взлетает над ней и зависает, опуская при этом свою пипку под ее приподнятый хвостик, прямо в ее щелочку. Это длится всего несколько секунд, и все это время он парит в воздухе. Единственной точкой, где они действительно соприкасаются, оказывается место, где он в нее вошел.

Закончив, он приземляется рядом с ней, приседает и начинает сам подавать сигнал: «Покорми меня». С минуту они суетятся, крутятся друг около дружки, попеременно кормя и принимая корм. Потом он делает это снова. На сей раз он не поет, и слышится лишь довольное щебетание Пташки да шелест его крыльев, когда он опять повисает над ней. Она взмахивает своими крыльями в противофазе, и вокруг них создаются воздушные вихри. Просто удивительно, что птица может бешено махать крыльями и при этом не двигаться с места ни на дюйм, а когда нужно лететь, едва уловимое, очень простое движение крыла посылает птицу вперед, вверх – на расстояние, в двадцать, в тридцать раз превышающее ее собственную длину; тут есть о чем подумать. Полет – это нечто гораздо большее, чем взмахи крыльев.

Теперь Пташка становится прямо-таки сама не своя от возбуждения. Она слетает на пол клетки, щебечет, издавая негромкие короткие «пипы», и яростно машет крыльями, словно не в силах остановиться. Она так взволнована, что даже не может как следует есть. Слетит вниз, склюет зернышко, а затем вскинет голову, будто забыла о чем-то, и снова кружит как сумасшедшая. Чуть не каждые пять минут она ныряет в свою старую клетку, проверяя, как там дела, – просто чтобы удостовериться. Потом начинает рвать бумагу на полу клетки и таскать ее кусочки в клюве. Сперва она не знает, что с ними делать, затем начинает складывать их в углах вольера и в своей клетке. Примерно каждые полчаса Альфонсо приходит в себя настолько, чтобы погоняться за Пташкой, покормить ее, и они опять делают это. Каким-то суетливым выдалось это воскресенье.

На следующий день, в понедельник, я покупаю проволочное ситечко без ручки, дюйма четыре в диаметре. Прикручиваю его куском провода к прутьям в малой клетке. Во всех книжках сказано, что именно из ситечка получается самое лучшее гнездо, потому что в нем не заводятся блошки. Затем я отстригаю ножницами горловину дерюжного мешка и нарезаю грубую ткань квадратами примерно два на два дюйма, чтобы надергать нитки той же длины. Я раскладываю их пучками по разным углам вольера. Пташка с воодушевлением принимается за работу. Начинает с того, что разбрасывает их по всему вольеру, затем берет в клюв по одной ниточке и летает туда-сюда, пока не забудет, что у нее в клюве, и не выронит. Похоже, она думает, это какая-то новая игра. Ей интересно, однако она никак не может решить, что со всем этим делать.

Проходит два дня, и я начинаю тревожиться. Обычно яйцо должно быть отложено в течение четырех дней после оплодотворения. Мне приходилось читать о птицах, которые могут снести яйцо прямо на пол, – просто ерунда какая-то. Выходит, птицы тоже бывают по-своему чокнутые – они, как и люди, забывают о многих вещах, которые им должна бы подсказать сама природа, но они так давно живут в клетках.

На третий день на помощь приходит Альфонсо. Прежде он прикидывался, что его дело сторона. Теперь же он берет в клюв дерюжную нитку, летит прямо к гнезду и бросает ее туда. Пташка наблюдаem за этим с явным недоумением. Тогда Альфонсо прыгает в ситечко, превращенное в гнездо, и начинает топтаться в нем, словно купается, затем выпрыгивает. Пташка следует за ним в клетку. У нее в клюве тоже кусочек дерюги. Альфонсо запрыгивает в гнездо и снова показывает, что нужно делать. Тогда и Пташка прыгает в гнездо, держа ниточку в клюве. Выпрыгивает оттуда. Альфонсо берет ниточку из ее клюва и бросает в гнездо. Пташка смотрит на него как на полоумного, вылетает из клетки и опять затевает прежнюю игру с нитками. Альфонсо забирается в гнездо и ждет ее. Пташка возвращается с двумя нитками в клювике. Альфонсо покидает гнездо, и туда прыгает Пташка. Альфонсо запрыгивает на Пташку и принимается петь и клевать ее в шейку. Пташка то жалобно щебечет, то пытается выскользнуть. Альфонсо слезает с нее, приседает и кормит сидящую в гнезде Пташку. Потом снова поет ей. Пташка пытается вскочить на край гнезда, но Альфонсо силой заставляет ее вернуться обратно и опять поет, клюет ее – словом, все повторяется снова. Затем он летит вниз, чтобы принести еще немного дерюжки.