Мы с Сантьяго переглянулись, не отрываясь от стены. Судя по голосу, Генеральша растеряла бо́льшую часть своей храбрости.
– Я же не делаю ничего плохого. И потом, я не одна такая… Многие поступают точно так же, – пробормотала она чуть ли не извиняющимся тоном.
– Ты отдашь нам продукты или нет?! – рявкнул Хайро.
Генеральша не ответила.
– Я два раза не повторяю… Если я узнаю, что ты продолжаешь перепродавать рационы, тебе конец. Ты и спрятаться не успеешь. Имей в виду, второй раз я предупреждать не буду.
Генеральша по-прежнему не отвечала. Тишина тянулась и тянулась, становясь все более напряженной. Наконец раздался грохот захлопнутой двери и удаляющиеся шаги мужчин. Примерно через минуту, когда они сели в лифт и начали спускаться, Генеральша заорала на своих женщин, которые вышли к ней в прихожую:
– Ну-ка, живо! Упакуйте все это обратно, завтра мы отсюда уходим! Пакеты, которые мы отложили, продайте как можно скорее. Рационы, которые еще не розданы, – немедленно отнести получателям!
– Но их же так много! – возразила одна из женщин.
– Значит, придется поднапрячься. Я ведь дала тебе список?.. Так вот, найди его и посмотри, сколько там человек. Вечером может пойти дождь из дерьма, поэтому нам нужно вытащить все это отсюда как можно скорее. Ну, пошевеливайтесь!..
– Но ведь нам надо доставить комитетские пайки и наборы – те, которые мы не можем продать, – ответила женщина.
– Я знаю, идиотка. Дай-ка сюда список… – И Генеральша начала громко читать: – Рамона Перес… Отнесите ей этот большой пакет, она преданная и верная сторонница Революции. Вот этот отнесите Хуану Гарридо, он ходит на все демонстрации. Доми́но Маркано… ну уж нет!.. Этому сукину сыну даже воды не давайте…
– Но нам приказали отнести продуктовые наборы всем, кто есть в списке…
– А мне наплевать, детка. Абсолютно наплевать. То, что не будет роздано, мы продадим, понятно? А теперь давайте-ка за работу, время уходит. Поворачивайтесь, а я пока займусь вот этим…
– Но, сеньора, – подала голос одна из помощниц Генеральши. – Это не наша еда, это – еда Революции, и решать, что с ней делать, может только команданте, а не мы.
– Здесь я команданте, понятно тебе?
Больше никто возражать не осмелился.
Мы с Сантьяго слышали, как женщины за стеной пыхтят, тащат по полу коробки, шелестят пакетами. Вся эта возня продолжалась примерно час. Потом они ушли, а Генеральша принялась что-то с треском ломать. Я недоумевала, что могло остаться несломанного и неразбитого в моей квартире, ведь первым делом банда Генеральши разнесла ее в щепки, и все же каждый звук разбитой о каменный пол тарелки или чашки болью отдавался в моем сердце. Как видно, зря я надеялась потихоньку пробраться в свой бывший дом, чтобы спасти документы и что-нибудь из маминых вещей. Мне даже пришлось зажать себе рот ладонью, чтобы не завизжать от бессильной ярости. Несколько раз Сантьяго пытался увести меня в гостиную, но каждый раз я вырывалась и даже попыталась в бешенстве пнуть кровать, однако вовремя удержалась из страха, что меня услышат. Черт бы побрал этих революционеров, ведь они отняли у меня даже право кричать!
Да, в тот день мне хотелось, чтобы вместо каждой руки у меня был острый железный крюк, и я могла убивать, просто размахивая руками, как адская ветряная мельница. Увы, я ничего не могла сделать и только крепче стискивала челюсти от бессилия – стискивала до тех пор, пока не сломала большой коренной зуб. Выплевывая на пол осколки эмали, я мысленно обложила в три этажа страну, которая отторгала меня, изгоняла прочь. А ведь я все еще ее любила, хотя и перестала быть ее частью. Но рядом с любовью во мне росла ненависть – острая и твердая, как пика, которая пронзала мне внутренности.
Тем временем Сантьяго вышел в кухню и вскоре вернулся с бутылкой вина. Сделав из горлышка хороший глоток, он передал бутылку мне и знаком предложил последовать своему примеру. Я не стала упрямиться и поднесла горлышко к губам. Некоторое время мы молча пили, обретя на время новую точку соприкосновения.
– Ну что, ты все еще думаешь, что я – один из них? Неужели ты вправду считаешь, что я способен на что-то подобное?
Я взяла у него бутылку и залпом допила все, что в ней оставалось.
– Я смертельно устала, Сантьяго, и мне очень страшно.
Он кивнул.
– Мне тоже, Аделаида.
И мы действительно боялись.
Боялись гораздо сильнее, чем в состоянии были вынести.
* * *
В очередной раз меня разбудили звуки стрельбы за окном. Звуки были такими же, как вчера: беспорядочный треск выстрелов и изредка – взрывы. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, где я нахожусь и как сюда попала. Туфель на мне не было. Кто-то закутал меня одеялом и уложил между подушками. Дверь спальни все еще была закрыта, и я, вскочив, бросилась к туалетному столику. Выдвинув нижний ящик, я убедилась, что завернутые в простыню деньги и документы на месте. Выпрямляясь, я увидела в зеркале свое лицо. Оно обрюзгло, кожа обвисла, взгляд блуждал, так что я сделалась похожа на жабу. Но заниматься собой мне было некогда, и я, так и оставшись в образе жабы, проследовала в гостиную.
Читать дальше