Андрей Шляхов - Байки доктора Данилова 2

— По срокам ей еще две недели, а тут вдруг живот заболел, — доложила свекровь. — Мы и вызвали участкового. А он пришел и начал ругаться — что вы время теряете? Поджелудочная воспалилась, надо было не меня вызывать, а сразу «скорую»! А мы откуда знали?

На видном месте — на столе в комнате, лежало направление на госпитализацию с диагнозом «Острый панкреатит».

Надо сказать, что пациентка и ее свекровь не производили впечатления людей, отягощенных интеллектом. Были бы отягощены — в первую очередь подумали бы о неотвратимо надвигающихся родах. Но доктор-то поликлинический должен разбираться, что к чему.

Роды пришлось принимать дома. Куда повезешь, если роды уже, что называется, «в полном ходу»? Приняли (родился мальчик), а затем уже отвезли мамашу и младенца в роддом.

На подстанцию Брыков вернулся какой-то просветленный, непохожий на себя обычного. Рассказывая о панкреатите, обернувшемся родами, он, против обыкновения, не матерился через слово, а только качал головой — ну как же так можно? Утром, после пятиминутки, он позвонил в поликлинику и узнал, в какие часы принимает участковый терапевт Воробьев (фамилия была указана в направлении на госпитализацию).

— Морду набить хочешь? — поинтересовался фельдшер.

— Нет, зачем? — ответил Брыков. — Просто хочу посмотреть на это восьмое чудо света.

Восьмое чудо света оказалось лысым пожилым мужчиной интеллигентной наружности. А вот манеры у чуда были самые что ни на есть хамские. Услышав вопрос: «как вы могли поставить диагноз острого панкреатита рожающей женщине?», участковый терапевт Воробьев посоветовал Брыкову идти на х… и не мешать людям работать. Он, конечно, сильно рисковал, но Брыков был настроен миролюбиво-исследовательски. Ему хотелось понять, как такое вообще возможно, а не выяснять отношения. Поняв, что с Воробьевым разговора не получится, Брыков отправился к заведующей отделением. Не жаловаться на Воробьева, а просто поговорить.

— Да, он идиот, — сказала заведующая без лишних церемоний. — Но идиот на своем месте. Знаете, какая у нас беда с кадрами? Врачей хронически не хватает, много пенсионеров, которые часто болеют, двое в декрете сидят. Те, кто приходит, быстро сбегают от нас в частную медицину или в стационары. А Иванов не болеет, не пьет и вообще он безотказный. Три участка может спокойно тянуть. Настоящий пахарь. Если от вас придет официальное письмо, мы, конечно же будем вынуждены принять меры…

— Я не за мерами пришел, — перебил Брыков. — Мне просто хотелось посмотреть на вашего Воробьева и понять, что у него в голове.

— Ой, в это лучше не вникать, — усмехнулась заведующая. — Он сам с собой разговаривает, с духом Ельцина общается, иногда на каком-то непонятном языке говорить начинает, но ведь недостатки можно найти у каждого человека. Или вы думаете, что у вас нет недостатков?

— Есть, — ответил Брыков. — Я идеалист, неисправимый.

— А Анатолий Семенович — неисправимый идиот. И что теперь делать? Выгонять вас со «скорой», а его — из поликлиники?..

Брыков вежливо попрощался и ушел.

— Наверное, там место такое, особенное, — рассказывал он на подстанции. — Центр локального идиотизма, где у всех крыша едет. Ладно она иронии не услышала в моих словах, это не всем дано. Но равнять идеалиста с идиотом — это уже ни в какие рамки.

— Да она, наверное, хотела поскорее от тебя отделаться, вот и прикинулась дурой, — говорили коллеги.

— Нет, не прикинулась, — уверенно говорил Брыков. — Видели бы вы ее глаза. Такое сыграть невозможно!

Интересна не только сама история, но и то, как изменило ее безжалостное время. Брыков давно ушел со «скорой» в приемное отделение, надоело ему по вызовам мотаться, захотелось спокойной жизни. Сейчас на подстанции новичкам рассказывают о докторе Брыкове, который однажды на вызове так активно пальпировал живот беременной женщине, что спровоцировал у нее преждевременные роды, которые сам и принял.

Как говорится — где имение и где наводнение?

В середине девяностых годов прошлого века московскому фельдшеру, кроме как на «скорой» больше негде было работать. Заводы и фабрики массово позакрывались вместе со своими здравпунктами, а кроме здравпунктов и «скорой» фельдшеру, занимающему промежуточное положение между медсестрой и врачом, больше особо-то и работать негде. Можно раздвинуть границы перспектив, если сознательно опуститься до медсестры, но на такое не всякий фельдшер готов пойти. Если то не в курсе разницы, то фельдшер (с немецкого это слово переводится как «полевой врач») имеет право самостоятельно проводить лечение пациентов. В ряде случаев, но имеет. А медсестра никакой самостоятельностью не обладает. Ее задачи — выполнять указания-назначения врачей и фельдшеров.