Владимир Шапко - Синдром веселья Плуготаренко

Прикрывая за собой дверь, в Архив входил Михаил Андреевич Зимин.

Подошёл, поздоровался, коснувшись губами щеки Веры.

Сидел у стола, постукивал пальцами по оргстеклу. Спросил «про Юричика». Как он там? Фотографирует? Как его успехи?

Зимин считал себя в некотором роде крёстным Юрия как фотографа. На день рождения года три назад Михаил Андреевич подарил имениннику фотоаппарат «Зенит». Первый фотоаппарат в жизни Юричика. Высмотрел в универмаге и купил по какому-то наитию. Никак не предполагая, во что всё это выльется у Юричика.

Вера Николаевна будто не услышала вопросов. Вера Николаевна рассказала про коробки.

Зимин не понял.

– Ну склеиваем теперь коробки, понимаешь? Картонажный цех теперь у нас в квартире.

Женщина смотрела на смеющегося, махающего рукой мужчину. Грузного, с поредевшими, как ковыль, волосами, но всё с той же весёлой яичницей на щеке.

– Зачем нам это, Миша? Хоть ты ему скажи.

Мужчина перестал смеяться. Вытирал платком глаза, Посматривал на женщину. Перед ним сидела старая уже дятла пятидесяти пяти лет. С острым носом, с растрёпанным коком на голове. Опустил глаза:

– Радуйся, Вера, что не поддаётся он, не ломается. Сколько таких, как он, уже спились да повесились.

Посидел и добавил:

– Мне жаль, Вера, что не сошлись они тогда, в 82-ом. Он и наша Юлька. Честное слово, жаль.

Поднялся и пошёл к двери.

– Эко вспомнил! Столько лет прошло!

Вера Николаевна нахмурилась.

В 82-ом году, когда привезла сына из госпиталя в Город, на перроне неожиданно увидела всех Зиминых. Мать и дочь шли вровень с останавливающимся вагоном, поигрывали ручками окну, где мелькали сумасшедшие длинные руки чёрта. То есть Юричика. Однако когда сильный Михаил вынес им смеющегося инвалида как подарок, губы матери и дочери сделались одинаковыми, как у рыб – скорбными скобками. В глазах обеих возникал один и тот же вопрос: почему он всё время смеётся? Он что – с курорта приехал?

В служебном автобусе Михаил показывал Юричику пролетающие новые дома. Чтобы как-то приглушить неостанавливающийся смех инвалида, как-то оправдать его, сам хохотал. От своих же, поспешно рассказываемых анекдотов.

Мать и дочь сидели впереди. С двух сторон удерживали Веру Плуготаренко. Как онемевшие две плакальщицы с чёрно-белой фотографии. Оглушённые встречей, забыли даже все подбадривающие слова, какие надобно говорить в подобных случаях.

Вера Николаевна часто вспоминала потом ту встречу на вокзале. Не забыть было испуганных глаз матери и дочери. Как поворачивались они обе, когда инвалид начал гонять вокруг них на коляске. Как непроизвольно прижимали к бёдрам руки, зажимались, точно инвалид стремился задрать им обеим платья…

Чтобы отвлечься от воспоминаний, Вера Николаевна, начала собирать на столе все папки. Понесла их обратно в бухгалтерию. Снова притащили в Архив без подписей комиссии!

В обед опять увидела сына за работой. Прижимая линейкой, сын старательно загибал картонные заготовки. Неожиданно для себя сказала. Почти словами Зимина:

– Зря ты не сошелся после Афганистана с Юлей.

Сняла тесные туфли и прямо в чулках, разминая ступни, пошла на кухню.

– Это для чего же? – прикатил на кухню сын.

– Внуки бы у меня теперь были. Вот для чего.

Вера Николаевна пустила в кастрюлю воду для пельменей. Поставила кастрюлю на газ.

С надсадой сын начал «доказывать» матери:

– Мы же с Юлькой знали друг о дружке всё, мама! Мы же танцевали вместе с детства! Как в балете балетная пара! В которой мальчишка и девчонка даже не видят друг в друге противоположного пола. А вы все хотели, чтобы она пожалела меня после Афгана. Что бы из этого вышло?

– Да она же приезжала к тебе в Бирск, писала потом письма!

– Ну и что?

Молча ели куцые, как обкусанные, покупные пельмени. Забывая макать их в порошковую сметану.

Юлька приезжала к нему в Бирск, как оказалось, за три дня до отправки автороты в Афганистан. Капитану Лиходееву он зачем-то доложил тогда, что к нему, рядовому Плуготаренко, приехала не просто девушка, а невеста. Чтобы солидней выглядело это. Однако когда вышел на минуту за КП, сразу спросил у неё: «Ты зачем явилась сюда?» Увидев, что за ним наблюдают улыбающиеся рожицы в пилотках, тут же профессионально зажал невесту. Как на съёмке, как киноактёр. Поцелуй длился всю отпущенную ему минуту. «Раз! Два! Три! Четыре! Пять! – считали на КП. – Давай, Плуг, ещё! Ещё!» (Странно, успела удивиться тогда Зимина Юлия: непонятным образом школьное прозвище Юрки – «Плуг» перетащилось за ним и сюда, в армию.)