Натан Энгландер - Ужин в центре земли [Литрес]

– Право возвращения, – сказал Арафат. – Домов там немного, они уже построены, стоят пустые у подножия Иерусалима, в низком месте. Если вдруг опять дойдет до войны, у вас будет преимущество высоты, выгодное положение.

– Это не подножие города, а верх Израиля, и вы это знаете. Иерусалим – голова еврейства, а Лифта находится у его горла.

Генерал приложил палец к своей шее, и ему не понадобилось усиливать эффект, делая поперечное движение.

– Отдайте ее нам, – сказал Арафат. – Она наша. По-хорошему нам и просить бы не следовало то, что нам принадлежит.

– Была бы ваша, – возразил Генерал, – вы не пришли бы с просьбой к моей двери.

2014. Граница с Газой (со стороны Израиля)

Не следует говорить близкому человеку то, что останется, не уйдет, не улетучится. В последний раз, когда виделась с возлюбленным, она жестоко его обидела.

Они ужинали в Амстердаме, и он сказал ей, что летит оттуда прямо в Газу. Его отправляют эмиссаром с задачей положить конец внутрипалестинским распрям. Ему надо организовать сделку, отличную от той, которой они оба посвятили свою жизнь. Картографу надлежит добиться прочного мира между палестинцами и палестинцами, между ФАТХ и ХАМАС.

Когда он сообщил ей об этом, она произнесла-таки слово на букву «т», которое прежде в их разговорах никогда не звучало. Она обеспокоилась из-за его безопасности на разных фронтах и, кажется, прямо назвала ХАМАС – весь скопом, и политическое, и военное крыло – террористами.

Вдруг дело примет скверный оборот? Вот и все, что она хотела ему сказать. Вдруг его арестуют в Газе и посадят в одну из тамошних тюрем? Вдруг Израиль не позволит ему покинуть Газу?

– Они не хотят получить ХАМАС как третьего партнера в переговорах, – сказала она ему. – Ты играешь с огнем, они плохо к этому отнесутся.

Она до сих пор ощущает силу его злости, этой сжатой внутри него стальной пружины.

Чуть погодя, овладев собой, он сказал ей в ответ:

– Они, как ты знаешь, это ты.

Она знала это, очень хорошо знала. В прошлом тайный агент, сейчас она как член группы от нацбезопасности участвовала в разработке израильско-палестинского договора, который так до сих пор и не был подписан. Потому-то она и высказалась так бестактно, предостерегая его.

Она была права, конечно. Они оба были правы, каждый по-своему. И, когда он окончил первый раунд своих переговоров и попытался покинуть Газу, израильтяне посмеялись над его дипломатическим статусом и забрали у него бумаги. Так он и остается в Газе до сего дня. Но что он сделал, ее мужчина, ее картограф! У него вышло. Они не выпустили его, он продолжал трудиться в Газе, и Израиль получил ровно противоположное желаемому – хафух аль хафух , – как всегда бывает в этом регионе. С чем боролись, на то и напоролись.

На это ушел год – год их разлуки, год, когда он работал день и ночь. Он добился наконец того, что было создано палестинское правительство национального единства [22] Соглашение между ФАТХ и ХАМАС о создании правительства национального единства было подписано в Газе 23 апреля 2014 г. . И что хорошего это достижение даст Газе? Зачем ей этот прогресс, если израильтяне – «они», которые не что иное, как она, Шира, – вторгнутся и разнесут вдребезги то, что построено?

Обратно после того ужина она молча шла рядом с ним, давая ему время остыть, успокоиться. Дожидалась взвешенного отклика, проходящего обычный для него громадный путь наружу из глубины его сдержанного, немногословного «я».

Наконец картограф остановился и повернулся к ней. Она знала, что он таких вещей не замечает, но они стояли на середине маленького мостика. Он собирался, она была уверена, сказать что-то мрачное, и ему даже в голову не приходило, что это место лучше подходит для предложения руки и сердца.

– Как бы то ни было, я лечу, – проговорил он. – Одобряешь ты или нет.

Этот мостик она видит мысленно, когда, тоскуя по картографу, сидит сейчас одна в своем домике. За то, что он тогда сказал, она цепляется, хотя вначале не знала, как его понимать.

– Нечего и надеяться, – промолвил он, неимоверно печальный на вид. – Они непреодолимы, наши трудности.

– Наши с тобой трудности? – спросила она, уже сокрушаясь. – Или наших с вашими?

– Не знаю, стоит ли дальше тратить силы, – сказал он, и Шира, проследив за его взглядом, посмотрела на черную зеркальную воду канала. Она чувствовала, что вот-вот сорвется.

– Тратить на меня или тратить на нас ? Ты о двух людях говоришь или о двух народах? В чем ты отчаялся?