Натан Энгландер - Министерство по особым делам [Литрес]

– Ложитесь, – сказал анестезиолог. Он не сводил глаз с циферблата.

Лилиан посмотрела на двери, через которые увезли ее мужа. Потом глянула в глаза доктору: его лицо – узкая полоска над маской – заставляло повиноваться. Казалось, ее нос уже сам прорывается сквозь кожу!

Она легла на стол.

Анестезиолог еще и пальцем не шевельнул, как доктор сказал:

– Сделайте глубокий вдох. Вы вдыхаете легко и привычно в последний раз. Всем нам, остальным, дышать нетрудно.

Лилиан не понимала, что ей дόлжно слышать, а что не дόлжно, что дόлжно чувствовать, а что нет. Ее пригласили присутствовать при операции мужа, и зря: ей никак не следовало бы тут быть. В начале операции ей казалось, что она спит. И видит во сне именно то, что с ней сейчас происходит, но происходит не на самом деле. Потом она вспомнила, почему спит, поняла, что на самом деле вовсе не спит, что вокруг нее сгрудились детишки-доктора, они стоят совсем вплотную, а Бракки трудится в поте лица. Неизвестно почему ей представлялось, как Кадиш летит через лобовое стекло, как машина попадает в аварию, а за рулем сидит молодой доктор. Между тем в ее нос сунули штыри, и сознание прояснилось.

Жесткие ли штыри, холодные ли – этого она не чувствовала. Но по мере того как Мазурски отдавал команды, давление нарастало. Лилиан не верила доктору ни на секунду, но доктор за работой – совсем другое дело. Как изящно, как плавно колдовал он над Кадишем, с какой легкостью вращал инструменты – даже когда отворачивалась, она чувствовала эту легкость. И как ласково он направлял Бракки – словно двигал штыри голосом на расстоянии.

Лилиан увидела яркие огни, значит, глаза ее открыты. Она закрыла их, но ничего не изменилось – огни все еще тут и вокруг них что-то вихрится. Но вот глаза, послушные мысли, закрылись, остался только голос доктора, и давление – оно на мгновение снизилось – снова стало нарастать.

– Ну, что такое? – сказал Мазурски, на этот раз вовсе неласково. – В чем заминка? Смелее, вниз и по кругу, вниз и по кругу. Все в этом мире надо доводить до конца, нужна доводка.

Лилиан вдохнула воздух ртом – и началось «вниз и по кругу». Тырк, пырк – пауза. Она почти ничего не ощущала, кроме того, что лицо ее онемело, но одно чувство не покидало ее – острое чувство: тут что-то нечисто. Пока шла доводка, Лилиан ясно чувствовала – ничего хорошего все это не сулит.

– Придется от них избавиться, – сказала Лилиан.

– Люди зря болтать не будут, – добавил Кадиш.

Пато не верилось, что такое возможно. Родители сидели на диване рядышком, чуть ли не впритык, и выступали единым фронтом! Щеки у обоих распухли, под глазами – синие разводы, носы залеплены белым пластырем – вид такой, будто их отделали.

– Эти книги – мои, – возмутился Пато. – Как вы вообще можете такое говорить?

– Кто, как не ты, вечно носился с теориями заговора, вечно кричал, что тебя подавляют, когда ничего такого в помине не было. А теперь – вот оно, – сказала Лилиан. – Радуйся. Все, как ты и предсказывал. Да вот беда – книги теперь стали представлять опасность. И от них придется избавиться. Но от тебя лично никто избавляться не планирует.

– Если у вас психоз, нечего сваливать на меня. Дверь я еще вытерпел. Поменять ключи – дело плевое.

– У нас обоих психоз, только разного рода, – сказала Лилиан. – Возьмешь за образец мой – глядишь, дотянешь бодрячком до старости.

– Я ничего неположенного не делаю.

– Неважно, придут с проверкой или нет, но раз уж довелось родиться евреем, всегда есть чего бояться. Все время ждать неприятностей – наша планида.

– Ты такая же чокнутая, как и он, – сказал Пато.

– А ты зря не боишься. Задумайся всерьез и пойми: книги наконец-то стали приравнивать к подрывной деятельности, как тебе этого и хотелось.

– Я скорее отдам тебе мой нос. Вот когда надо было быть с вами заодно.

– Это предложение отпало, – отмахнулся Кадиш. – Эта затея была с самого начала ошибкой. Будешь теперь дышать за всю семью. Допустим, случится утечка газа. Ты теперь наша канарейка, Пато. Станешь проверять воздух.

– Будь у меня деньги, – сказал Пато, – я забрал бы книги и съехал отсюда, чтобы больше не видеть вас обоих.

– К тому времени, когда у тебя заведутся деньги, они тебе уже не понадобятся, – изрек Кадиш, – потому что я успею сыграть в ящик и тебе выплатят страховку. Так что въедешь в большую спальню.

– Хватит, – отрезала Лилиан. – От книг надо избавиться. Либо выбери опасные, либо надо уничтожить все.