Михаил Любимов - Декамерон шпионов. Записки сладострастника

Мой уставший мозг подсказывал, что следует на время отвлечься от повседневных баталий, прийти в себя и продумать дальнейшие шаги. И тогда я вспомнил о твоем «Декамероне», друг Джованни. А что если исчезнуть на время, подобно твоим юношам и их спутницам, бежавшим из объятой чумой Флоренции? Но под каким прикрытием? В какой компании?

Признаюсь, что я обожаю своих шпионов и гетер, или, по-интеллигентному, разведчиков и путан, так почему же не предаться радости взаимного общения? Utile dulci — смешать полезное с приятным, как говаривал великий Гораций, создать искусную легенду, великолепный фасад, за которым монтировать окончательную развязку «Голгофы».

Так пришла в голову идея собрать славный шпионский народец (включая, естественно, соблазнительных агентесс) на волжском пароходе, прикрыв все каким-нибудь семинаром или симпозиумом.

Обожаю шпионов, мой друг! Деликатные шаги сыщиков, вынюхивающих дичь, комбинации и вербовки, пред которыми бледнеют все изыски на шахматной доске, пылкость соблазнителей и соблазнительниц, управляемую ледяной головой и чистыми руками, скупые фразы пароля, звучные, словно треск расколотого черепа, мягкость потертых купюр, сунутых в потную руку на черной лестнице, — как я люблю это, Джованни! Конечно, хватает насмешников, измывающихся над второй древнейшей профессией, вспомним Грэма Грина из Альбиона, гнусно написавшего, что разведка — это большое турагентство.

А путаны… о Боже! Хотя я и небольшого роста, но остальными достоинствами меня Господь не обидел. По своим данным я не меньше Чарли Чаплина, легко срывавшего цветки у нимфеток, и не одна моя дама повторяла слова великой певицы Марии Каллас о магнате Аристотеле Онасисе: «В постели он заставлял меня брать самые верхние до!» Нет у меня комплексов Гитлера или Наполеона, мучившихся из-за своих микроскопических орудий производства. Особенно обожаю изящных и нежных, с маленькими пипочками, доводящими до сумасшествия. Боготворю утопающих в оргазмах клиторальных, вагинальных, маточных, мышечных, тантрических и таоистских!

Мне ли тебе, мессер, рассказывать о превратностях любви! Вспомни свою Перонеллу, которая по приходе мужа запрятала своего любовника в винную бочку и убедила супруга, что продала ее человеку, который влез в нее, чтобы проверить, крепка ли она, а потом любовник еще заставил мужа выскоблить бочку и отнести к нему домой! Или куму брата Ринальди, уверившую мужа, который застал их в одной постели, что монах заговаривал глисты у своего крестника!

О своих невероятных приключениях на корабле через несколько месяцев после президентских выборов я и хочу тебе поведать, и о том, как мы славно развлекались десять дней, рассказывая шпионско-любовные новеллы, венчая сладостные вечера несравненными балладами.

Прими же сей роман как мой скромный дар и, чтобы не быть слишком строгим в оценках, сверни головку у «Синглтона из Очройска» — уверен, что в райских кущах этот волшебный напиток до моего прибытия еще не стал дефицитным. В конце концов, все остальное — карьера, слава, деньги — лишь мусор и песок, песок и мусор, мой друг.

Кроме любви.

Провинциальные агенты хотя и простоваты, но намного эффективнее агентов столичных, избалованных слишком теплым обращением, обильными закусонами и солидными подачками. Вот и Марфуша, старый агент еще Горьковского управления КГБ, работала в блеске и находчиво, не дисквалифицировалась, как многие после перестройки, не сдрейфила, когда в печати появились призывы вывести на чистую воду всех осведомителей режима, политика ей была до фени, и она с искренним усердием продолжала служить Отчизне. Марфуша обслуживала волжское судно гэдээровского производства, перевозившее иностранных туристов, которым не терпелось вырваться из своих кучных европейских мест на необъятные просторы и надорвать горло национальной песней «Вольга-Вольга, муттер Вольга».

Марфушенька функционировала в качестве уборщицы, совмещая этот пост с должностью кастелянши, эта невысокая должность позволяла осуществлять за подопечными круглосуточный контроль. Одно время ей поручали даже такое ответственное дело, как соблазнение иностранцев, что она делала без особого удовольствия: скучны и одинаковы, как вся заграница, скованы в сексуальных играх, потенцией не блещут, к тому же до отвратительности чисты.