Адам Силвера - Что, если это мы

Нет. Ни за что. Я не сверну снова на эту дорожку. Ревность к Хадсону уже чуть не привела нас к катастрофе, и что-то мне подсказывает, что Дилан — еще более закрытая тема.

Как бы там ни было, они с Самантой наконец уходят, и мы остаемся одни на углу Тридцать пятой улицы. Бен выглядит таким же смущенным, каким я себя ощущаю. Забавно: я-то думал, что после признания во взаимной симпатии свидания должны разыгрываться как по нотам. Ага, сейчас. Добро пожаловать в дивный новый мир неловких ситуаций. Например, сколько дней должно проходить между встречами? Как понять, рассматривает ли он тебя на роль бойфренда? Или вот как сейчас — нужно уже попрощаться и пойти к метро или…

— Гм. Хочешь немного прогуляться? — спрашиваю я, пытаясь унять нервную дрожь в груди.

— Конечно.

Бен касается моей руки — скорее костяшками, чем кончиками пальцев, — и все органы чувств на мгновение отключаются. Мы направляемся вниз по улице.

— Значит, ты любишь петь, — говорит Бен.

— Вроде того.

— Готов спорить, ты еще и участвуешь во всех школьных мюзиклах.

— Вообще-то нет. Хотя одно время пел в хоре. — Я невольно улыбаюсь. — Как-то раз мы с Итаном написали мюзикл и подговорили Джесси в нем участвовать. Нам было по двенадцать.

— Вы написали мюзикл в двенадцать лет?!

— Угу, и это был худший мюзикл на свете.

Бен негромко смеется.

— Это было летом. Мы скучали. Глупо, конечно.

— А по-моему, круто, — возражает Бен. — Про что он был?

— Ты правда хочешь знать?

— Конечно.

Тротуар заканчивается, но Бен даже не притормаживает, прежде чем шагнуть на забитый пробкой перекресток, в мешанину байков и такси. Я следую за ним и тут же морщусь, когда мне принимаются сигналить.

Я ускоряю шаг, догоняя Бена.

— Ну, главными героями были два рыцаря по имени Борегард и Бельведер.

Он ухмыляется.

— Ты был Борегардом или Бельведером?

— Борегардом. Самым умным. Бельведер был самым сильным. Итан тогда перерос меня на шесть сантиметров и очень гордился.

— А Джесси была принцессой?

— Нет, драконом. По имени Печенька. Длинная история. — У меня снова возникает неуютное чувство, что я чересчур много говорю. — Может, присядем где-нибудь?

— Давай.

Неожиданно мы оказываемся у «Мэйсиз» [44], и я на секунду задыхаюсь — потому что это тот самый «Мэйси» с телеэкранов: огромный, красно-белый, видевший десятки парадов на День благодарения. Ощущения такие, будто я повстречал знаменитость.

Мы садимся за маленький круглый столик у входа. Бен достает телефон, улыбается, закатывает глаза и прячет его обратно в карман, так и не ответив.

— Дилан?

— Ага.

— Он мне правда понравился. И Саманта. У тебя крутые друзья.

— Это точно. Ты им тоже понравился. Типа… очень.

Я молча киваю — потому что, если открою рот, меня разорвет от миллиона бурлящих внутри вопросов. Например: что именно им во мне понравилось, и не мог бы ты уточнить этот момент в подробностях, и это был тест или как, и сдал ли я его? И нравлюсь ли я тебе тоже — типа очень или хоть как-нибудь?

— Расскажи еще про Итана и Джесси. — Бен подается вперед и облокачивается о столик. — Кажется, они клевые.

— Они… — Я запинаюсь. — Ну, мы выросли на одной улице. И с детства были бандой мелких ботаников.

Я достаю телефон.

— Ладно. Думаю, ты заслужил пару эксклюзивных фото, не предназначенных для широкой общественности.

— Какая честь. — Бен пододвигает ко мне стул, и реальность словно выкручивают на тысячу процентов. Я разом ощущаю всё: стук собственного сердца, звук дыхания, даже зуд в локте.

Я быстро пролистываю альбомы.

— Окей, это мы с Джесси, а это моя машина.

Бен секунду молчит.

— Джесси симпатичная.

И он прав — хотя я в жизни об этом не задумывался. Джесси и Джесси. Миниатюрная и пухленькая, с губами, от рождения сложенными бантиком. Мама Джесси — иорданка, и довольно светлая, а вот папа — чернокожий, так что получилось у них нечто среднее. На фотографии Джесси улыбается, а у меня солнечные очки на носу и ядерный взрыв на голове. В десятом классе я совсем забил на шевелюру. Стыд и позор.

Разумеется, на первой же фотографии Итана, которую я нахожу, он без рубашки: опирается о бортик бассейна, ниже пояса скрытый водой. Мокрые волосы кажутся угольно-черными, глаза широко распахнуты, а рот округлен буквой О. Вообще, у него часто такое лицо на снимках.

— Не особо похож на мелкого ботаника, — с сомнением говорит Бен.

Я фыркаю.

— Видел бы ты его в детстве! Теперь-то в нашей банде под это определение подхожу только я.