Ларс Лоренс - Утро, полдень и вечер

Росита чуть не умерла от смущения, когда Хосе, кончив песню, поцеловал ее.

Однако несмотря на все усилия, внимание детей начало ослабевать. Некоторые из них, почуяв запах каши, стали жаловаться на голод. Трое ребят постарше захотели пойти посмотреть, не вернулись ли домой родители.

— Momentito! [56] Секундочку! (исп.). — воскликнул Хосе. — Сейчас я расскажу вам сказку о том, как вошь решила выйти замуж за блоху.

Но и его силы уже иссякали. Он сумел заинтересовать лишь немногих. Тяжелый денек выдался сегодня! Ему и самому хотелось пойти узнать, что делается на улице. Хосе был почти уверен, что эти разбойники уничтожат поселок точно так же, как они уничтожили урожай овощей в Калифорнии, как генерал Макартур расправился с ветеранами в Вашингтоне. Но оставить старого Джона одного он все же не решился. Bueno, надо еще что-нибудь придумать.

Уморительными ужимками он собрал детей в кружок и рассказал им историю о том, как животные Вифлеема узнали о рождении Иисуса Христа. Сначала об этом возвестил петух, который прокукарекал, когда Священная Звезда одиноко светила в небе (Хосе с гордостью продемонстрировал свое умение подражать петуху):

— Cristo nacio-o-o-o-o! [57] Христос родился! (исп.).

А ослик удивленно прокричал, как всегда задыхаясь:

— Donde-onde-onde-onde? [58] Где? Где? (исп.).

Ему ответила овца:

— В Вифлее-е-е-еме!

А большой буйвол басом скомандовал:

— Va-a-amos a ve-e-er! [59] Пойдем посмотрим! (исп.).

Роль буйвола Хосе тоже удалась, но дети уже не реагировали на его пародии так, как ему хотелось. Некоторые опять начали ссориться. Боже мой, что же еще придумать?

На помощь Хосе пришел Джон, который послал его мешать кашу, а сам занялся детьми.

Джон положил на пол крест-накрест веник и кочергу и стал невнятно что-то объяснять. Единственное слово, которое дети поняли, было baile [60] Танец (исп.). . Джон показал детям, как надо притоптывать и хлопать в ладоши в такт задорной песне, которую он запел на незнакомом языке, а когда дети усвоили мотив, став на носки своих рваных ботинок, исполнил «Танец с мечами», ни разу не задев ни веника, ни кочерги; невозможно было представить, чтобы так мог танцевать старик, уже много лет страдающий шахтерской болезнью — ревматизмом.

Кое-кто из детей даже перестал хлопать и затаив дыхание смотрел, как мелькают ноги Джона совсем рядом с кочергой и веником. Время от времени он останавливался, выкрикивал несколько слов, чтобы маленький хор восстановил ритм, и продолжал танцевать, изгибаясь и прыгая, как фехтовальщик. Хосе громко смеялся, забыв про кашу.

Вдруг открылась дверь. Смех, топот и хлопанье в ладоши сразу оборвались. Трое вооруженных людей застыли у порога, как у края бездны, в которую едва не шагнули. Дети, словно их толкнула невидимая рука, отпрянули назад и прижались к стене. Только Джон, возбужденный и оглушенный шумом, не сразу понял, что произошло, и продолжал танцевать спиной к двери. Но вот он сделал шаг вперед, затем повернулся и… замер. Кровь отхлынула от его щек, длинные усы повисли.

С полминуты никто не шевелился, точно при виде ужасного преступления. Первым заговорил молодой человек в очках и с винтовкой:

— Здесь нет никого из тех, кто нам нужен. Пошли.

— Погоди, Док, — отозвался веснушчатый низкорослый мужчина. — Мне кажется, этого старика я видел как-то в пикете.

— Слишком стар, — возразил Док. — Пошли. Мы теряем время. Арсе не станет прятаться в таком месте. Слышал, какой здесь гам стоял?

Док сделал шаг к выходу. Но веснушчатый не сдавался.

— Постой, — сказал он и, задрав подбородок, подошел вплотную к Джону. — Это все твои дети?

Джон уже успел немного прийти в себя. Ему стало легче оттого, что с ним заговорили по-человечески. Улыбаясь, он закивал головой.

— Неужели все? — недоверчиво переспросил веснушчатый.

Джон подробно и невнятно принялся объяснять, что так оно и есть. Свои слова он сопровождал жестами, в значении которых трудно было ошибиться. Да, уж такой он мужчина, у него детей как звезд на небе. Каждую минуту — ребенок. Ап! — ребенок, ап! — еще один, еще и еще. И он не успокоится, пока не заполонит ими всю землю. Ап! Ап! Ап!

Непристойным движением Джон изображал, как он производит на свет детей. Ха-ха-ха! Вот это мужчина! А вы разве мужчины? Куда вам тягаться со мной!