Виктор Пелевин - Непобедимое солнце. Книга 2

Мои тапочки стояли там же, где я оставила их час назад.

Я знала, куда идти – мое временное жилье было в одном из одноэтажных жилых блоков в ста метрах от зала. Через минуту я оказалась у себя в гнездышке.

Это была уютная одноместная келья с душем и потолочным вентилятором, с москитной сеткой во всю стену и окном странной конструкции, похожим на стеклянные жалюзи: можно было открыть их для воздуха или полностью закрыть. За окном был пруд с лотосами, и, пока я переодевалась, там несколько раз плеснула рыба.

Я легла на узкую лежанку и стала соображать, что происходит.

У меня была отчетливая память о времени, проведенном в этой комнатке. Ритрит уже кончался: сегодня был последний полный день. Я жила здесь, спала на этой лежанке. Вставала рано утром, еще затемно – и вместе со всеми ходила в тот самый зал, откуда только что вернулась.

Мало того, я успела полюбить это место. Его построили как нечто прямо противоположное повседневному миру – и мир действительно остался по ту сторону пруда, далеко за моим окном…

Воздух был теплым, но я не ощущала жары. Наоборот, пруд и зелень источали ту особую тенистую свежесть, которая при попытке воспроизвести ее в северном ландшафте становится холодной сыростью. Но здесь, на юге, это было восхитительно – словно бы природа сшила специально для человека маленький и прохладный зеленый кокон.

Мне не хотелось ни о чем думать, до того было хорошо. Я уже и не помнила, когда последний раз так наслаждалась каждой проходящей секундой. Может быть, в раннем детстве?

Мне хотелось спать, но надо было сделать еще одно дело – и я заставила себя принять душ, чтобы не заморачиваться рано с утра. Это было одной из моих здешних привычек.

В ду́ше произошла еще одна странная вещь. Поглядев на себя в зеркало, я даже отшатнулась. На моем плече появился рисунок.

Это был стилизованный лев. Татуировка.

Которую, как я тут же вспомнила, я сделала в Бангкоке прямо перед ритритом – причем не на память о канадском Леве, а просто потому, что мне понравилась картинка в окне татуировочного салона. Такой волшебный азиатский зверь. Так называемый сингха.

А следующие четыре дня я проклинала себя за это, потому что плечо невыносимо болело во время медитаций. Мало того, уже пригрев животное почти у себя на груди, я с неудовольствием выяснила, что такой же точно лев живет на этикетках самого популярного в Таиланде пива. Оно так и называется: «Сингха».

Вот так. Всю жизнь смеялась над дурами, которые набивают себе иероглифы, значащие что-то вроде «быстросуп» и «бакалея», из-за чего на них ходят посмотреть все китайцы на пляже – а теперь сама стала ходячим баннером тайского пивандрия. И если я когда-нибудь вернусь к Егору, он, должно быть, будет посыпать это место солью и долго лизать. Но только я не вернусь.

Впрочем, сингха мне нравился. Во-первых, он маленький, практически котенок. А во‐вторых, мы с брендом как-нибудь его поделим. Будем считать, что это desology. Чрезвычайно продвинутая и развитая девушка иронизирует по поводу того, что даже ее изящная личность в конечном счете сформирована усилиями маркетологов. Которые, естественно, выдают себя за свободных мыслителей, бесстрашных культуртрегеров, продвинутых эстетов и прочих корпоративных анархистов.

Я действительно провела здесь почти десять дней. Мне это не снилось.

Мне вообще ничего не снилось. Во всяком случае, когда я уснула. А утром меня разбудил знакомый гонг.

Как всегда перед рассветом, я плавала где-то очень глубоко, возле самого дна бытия – и там, конечно, все было понятно и известно. Но пока я поднималась к поверхности, я постепенно забыла всю свою глубинную мудрость, и, открыв глаза, помнила только одно – пора просыпаться.

Вчера я создала этот мир, да. Но теперь все равно надо было вставать затемно.

Встать в четыре утра совсем просто, когда понимаешь, что другого выхода нет. Дома он всегда есть, а на ритрите отсутствует. То есть в теории он тоже есть, но организаторы сознательно смещают его в область таких нелепо-унизительных житейский положений, что возможность «подремать еще часок» не рассматривается даже гипотетически.

Через пять минут я уже оделась, ополоснула лицо и вышла на улицу. Было темно; над территорией горели редкие электрические огни, дававшие как раз достаточно света, чтобы ориентироваться. Мимо проходили глядящие в землю женщины, совершенно не замечающие ни меня, ни друг друга. Если бы я не знала причины, наверно, это казалось бы жутким.