Виктор Брусницин - Мой милый Фантомас (сборник)

Словом, ливень иной раз очищает, есть у него такая функция. Точно, основательно освежившись, собрание единодушно подумало, что не мешает употребить. Очень осознала это, к примеру, графиня Франсуаза, и кто как не она способен иметь со всех точек зрения самый веский голос.

— Господа, перейдемте к светским вещам — нас ждет стол!

Хлынули простецки и даже с веселыми междометиями. Мистика мистикой, а желудок, знаете — его недаром изобрели… Штришок. Тонких и богатых материй покровы, намокнув совершенно, бесхитростно льнули к женской плоти, и это было оценено, судя по мужским взглядам. Еще вмятинка: никто и не подумал переменить платье — всех устроила конструктивная особенность текущего момента — что было недопустимо в ином интервале времени. Собственно, не иначе по расписанию в трапезной жарко пылал огромный камин, источая прекрасный запах тлеющих лоз можжевельника и водорослей, а натюрморт стола согревал окончательно. Перечислять наличие не станем, пощадим.

Лопали. Умилялись напиткам. Де Люс с полным ртом сообщал:

— Сырный соус от Роллена, вот где истина. Умаслить этим эликсиром филеину молодого бычка, откормленного пивом и ржаным хлебом — ммм! Только музыка вправе состязаться с аналогичным явлением природы… — Знаменитый шрам замысловато бегал. — Графиня, как на ваш взгляд?

Франсуаза молча пожала плечами, о чем-то размышляя (было о чем). Графа одинаково не отпускал иллюзион в храме, а пуще досада на собственное неведение:

— Приятно слушать, когда женщина молчит.

Де Люс спешил унять колкость:

— Одно не умещается в моей голове: назначить чревоугодие грехом. Но что общий процесс деторождения, как не угода чреву. Уберите же из меня этот тяжелый камень, дорогой Девон.

— Когда в вашей душе отсутствует камень — это противоречит Христу, — отвечал, переводя дух, однако не отнимая глаз от блюда, Прево.

Граф был явно не в своей тарелке:

— Я вынужден просить прощение, но скучно всякий раз опираться на Христа.

— Не будь скуки — как жить? — неожиданно произнесла графиня.

Вопреки всякому этикету Рокморель свистнул: «Подумать только».

— Нда, жить… приходится. Как говориться, кто, если не мы, — рассматривая на свет бокал с вином, соорудил тонкую максиму прево.

Шевалье де ля Мот на другом конце стола почти не ел. Его непривычно отличали бледность, утомленные глаза, наполненные нездоровым блеском; разбитая грозой прическа превратилась в волосы бесхозные и безвольные, липнувшие к плечам кончики их создавали лишние ассоциации. Это, выясняется, совершило процедуру обратную ожидаемой: женский персонал нажимал на призера пуще обыкновенного.

— Подкрепитесь же, Этьен, последуют танцы, а вы так потратились сегодня. Это, наконец, неприлично.

— Да, неприлично, — прошептал молодой человек, надолго устанавливая задумчивый взгляд перед собой.

— Ах, забудьте, — настаивала баронесса Лефаж, видно, имея в виду нечаянный демарш в церкви, — я удивлена, как выдержали иные. Чрезмерность благовоний иногда несносна.

— Мне очень понятно настроение шевалье, — поправляла непослушный завиток над ухом ее подруга, — исключительный день. Победа физического масштаба в скачках, и затем столь необычный духовный разряд. Впечатлительному человеку не просто. Я не удивлюсь, если это не конец приключениям. Ей богу, Этьен, отведайте форель — вы единственно пьете.

Взгляд молодого человека обострился, губы практически только артикулировали:

— Да, продолжение еще последует — не надейтесь…

Никто не заметил, как за столом очутился аббат, когда Рокморель запоздало поднял в его честь тост, священника уже плотно оккупировала молодая красивая дама и, кажется, вела себя с ним развязно. Но и действительно, д’Антраге сменил облачение — какова игра, он был один сух — и расположился в повседневной сутане, украшала по-прежнему небольшая панагия на простенькой цепочке. Собственно, он был довольно молод, кучеряв, недурен собой и очень представим цивильным комильфо.

— Вы были бесподобны, святой отец, — внимательно глядела в лицо служителя виконтесса Дюман, — я наблюдала вдохновение.

— У священников вдохновение не всегда имеет знакомый смысл.

Дама покрутила ножку стоящего бокала.

— Тем временем оно сопутствовало тому, что все находились в страшном смятении эмоций… Это иезуитское видение, оно так напугало… впрочем, нет, не напугало — схватило, заворожило. Мы выскочили в дождь. Взгляните, я влажная по сию пору. Собственно, троньте.