Виктор Брусницин - Мой милый Фантомас (сборник)

Наконец произошло шевеление. И дальше пошла окончательная живопись. Убежден, что последующие действия спартанца были вызваны стоическим позывом довести дело до упора — доставить себя домой. И окончательно стало понятно, что человек лежал не просто — он вычислял, как же это сделать, поскольку мероприятие хотя бы по восстановлению себя в перпендикулярной позиции уже представляло незаурядную задачу.

Ну действительно, как бы поступили вы? Барахтались, пользовались подручными средствами? Наивные!.. Голь же на выдумки хитра и существует великолепное средство, которым наш деятель и воспользовался. Соответственно, он предпринял первый этап. А таковой включает необходимость приподнять хотя бы некоторую часть тела. Нынче эта обязанность выпала, извините, на зад.

Делается следующим манером. Упираешься головой в некое, и начинаешь подскребывать ногами. И вы поймете как замечательно пойдет вздыматься ваш знаменитый зад. Эффект рычага и прочих физических величин — испытанное средство… Скажете, отчего бы руками не воспользоваться? Виноват, упустил из повествования. Еще в предыдущих упражнениях должно было обратить внимание, что руки товарища обвисали, дергались, махали отчего-то безвольно, не координировано. Ну, такая особенность физиологии… Вот и нынче они безжизненно валялись вдоль тела и были по существу излишни.

Итак, поехали. Рожа нашего субчика надежно уперлась в почву, колени тронулись настойчиво скрести землю. И ба, он, голубчик, неукротимо и я бы сказал творчески начал вздыматься. Ура, позиция взята — зад патетически торчал, венчая замысловатую конструкцию, напоминавшую горку… Йес! — мы наверху душевно хлопнули друг друга ладонями.

Правда радость уже в который раз оказалась преждевременной: что-то там подогнулось, что-то недодюжило — сооружение свалилось… Но вы же понимаете, лиха беда начало, учинилась вторая попытка. По обыкновению она получилась не только устойчивей, но и креативней: архитектор не ограничился коленями — случилось дерзновение опорой сделать уже ступни. Тохас, соответственно, брал новую высоту. Согласитесь, сложность фигуры в этом случае по экспоненте возрастает… Ну да, обрушение произошло и на этот раз.

Естественно, акция сопровождалась отчаянными комментариями с нашей стороны. «Да что ж ты ноги смежив держишь, — сердечно сетовал Вова Болкисев. — Расшоперить же надо, устойчивей будет. Эффект трех опор…»

— А я бы в сторону отполз, — присоединился Санька Наумов, — там ядреней, ноги не скользят.

Согласился наш бригадир:

— Нда, котел-то надежно уперся, а вот мослы — некорректно.

Словом, процесс активно длился, и пока не без потерь.

Однако Измаил кто брал? — да простой русский мужик!

Сказать есть, после очередного приземления была сделана передышка — друган предпринял неподвижность. Однако вы уже в курсе, существует затишье перед боем. Момент расчета, осмысление предстоящих действий. Хочешь любви, умей зарабатывать… И тут не могу ускользнуть от некой штукенции. Я, как оказалось, настолько участливо окунулся в судьбу парня, так горячо откликался на все его опыты, что уже заставал себя излагающим шепотком рекомендации при очередных неудачах. Вот и сейчас мысленно взмолился: «Дружище, ну примени же руки! Что ж ты их распустил!» И готов поклясться, мольбы стали услышаны. Именно после моего пожелания гражданин зашевелился, и первым его действием было именно движение длани. Вспоминается, он вяло согнул оную в локте, затем размеренно поднес ладонь к лицу. До крайности удивленно рассматривал внезапную сопричастность. Это действие, надо полагать, изменило ход мыслей: появились дополнительные средства выполнения задачи. Уже все тело пошло шевелиться.

Тем не менее при очередной операции основной упор мужчина, как и прежде, сделал на ноги; однако третьей точкой опоры стало уже не мурло, а рука, к которой вскоре присоединилась и вторая. Чудесно помню его изумление, изобразившееся в глазах, когда стало понятно, что рожу вполне доступно отслонить от земли. Когда же он оказался на корячках, отобразилось истинное торжество (я ощутил подобное купно). С какой основательностью он огляделся. Там произошла голова, насквозь перепачканная глиной, песком и кровью от ссадин, со спекшимися от пыли волосами (кепка, понятно, в начальных полетах была утеряна), — явилась физиономия вместе ликующая, удивленная и достигшая. И, о истина (которая в вине?), торчало убеждение, что во всяком случае грядущее будет светлым.