Виктор Брусницин - Мой милый Фантомас (сборник)

— Ты меня любишь?

— Люблю.

— Докажешь?

— Не знаю. Жизнь отдать — легко. Скажем, посуду помыть — тяжелей.

Даша смеется, претензия снята. Однако теперь уже Егора заводит, мигает, глядя в потолок, произносит:

— Послушай, мне иногда кажется, что ты вправду имеешь ко мне чувства.

— Конечно.

— Но этого нельзя.

Даша искренно удивляется:

— Отчего же?

Егор улыбается.

— Ну… у меня, например, член небольшой.

— Боже, какой дурак! — Даша прижимается к мужу. — Кстати, дай-ка посмотрю.

Вспоминалось дословно, до деталей…

Эти дивные часы упоения пребывания вдвоем. Дашка занималась бытом, Егор исподтишка наблюдал: каждый ее шаг, жест, неприбранные и вольные волосы, замысловато и обстоятельно пересеченные, непередаваемый изгиб шеи. Как хотелось вобрать все это, впихнуть в себя, как пылало нутро от чувства восхищения обоюдностью и наряду отдельностью. Двое единственно единых в огромном мире… Отчего это уходит!?

Другой раз сам тщательно пытался воскресить (уже уяснил, что аналогичные упражнения иногда вызывают любопытные импульсы — неудобные, прямые, тревожные), ковырялся непременно в эпизодах липких.

Кажется весна. Начали баловаться нерасчетливо, часов в шесть вечера, и потом томительная муть, необоснованная расслабленность привыкшего к вечернему сосредоточению тела. Отпечатался рисунок покрывала на щеке Даши, Егор пуст и свободен.

— Послушай, я знаю, что это глупо, но… мне хочется попробовать.

— Ну, говори.

Егор, смеясь:

— Да так, ерунда.

Она легко толкает его, повернувшись и налегая:

— Говори, я приказываю.

Егор мнется:

— Понимаешь, я ведь жил с одной женщиной. И меня всегда томило… И кажется снова начинается.

Жена откидывается, молчит.

— Нет, я не сравниваю тебя с ней. Это совсем другое. — Егор спешит, он — вынужден. — В общем, я всегда думал, что супруги должны быть абсолютно открыты. Но прежде стеснялся… И меня мучили недомолвки. В общем, я хочу знать вот что. Как это происходило с другими.

— Не надо, Егор.

— Мне видится это естественным. Отношение друг к другу — самое важное… А тебе разве неинтересно?

— Я не знаю… — Пауза. — Ты не боишься, что погибнет что-то?

— Боюсь. Именно боюсь. Но вот что именно? По-моему, незнание порочит близость.

— Зачем ты меня мучаешь?

Он что-то несет о вожделении, заговаривает собственную мерзость. По существу не дает сказать…

Егор вздыхал — господи, какой идиот. Обнаруживал на лице улыбку… Улыбка уходила. — Он постоянно Дашку провоцировал. Говорил о том, что жизнь неверна, чувства построены неаккуратно, и мы их совсем неряшливо упорядочиваем или укрощаем. Всегда много говорил. Что это — безволие?

Эти загадочные, необъяснимые поступки, доходящие до издевательства. Однажды с двумя приятелями — Настьке года три, будем по ней ориентироваться — сидели в ресторане, и душа запросила женских форм. В прейскуранте подобного продукта не оказалось, Егор вспомнил, что в Долгопрудном живет подружка, у которой все схвачено, не долго думая, оказались в аэропорту. Билеты до Москвы отсутствовали, но имелись в наличии на Ленинград. Какие могли быть сомнения — проснулись в Питере!

Ну хорошо, пьяный зигзаг. Но зачем было звонить Даше? Судите сами, деньги кончились, ибо влипли в приключение, однако вполне можно было — да и удобней бы — поискать в другом месте… — Де, жив-здоров? Фанаберия перед друзьями? Нет, господа, тут что-то иное. Еще и по приезде декорировал оказию с придуманным излишеством. За собственную подлость, может, мстил, зная, что близкая все снесет?

Кстати, относительно Долгопрудненской пассии — ездил к ней Егор по случаю (и Даша об этом знала).

Познакомились с Верой в турпоездке… Тоже вещь, с Дашей Егор редко отпуск проводил совместно. А тогда вообще ребенок маленький. Езжай один, сказала жена, тебе отдохнуть надо. Ну, что поделаешь, пришлось.

Ахнул в Латвию — оттопырился феерически. В группе преимущественно дамы, из мужиков Егор в самом сочном возрасте и вообще самый. Тут еще мероприятие, гитара, и Егор попел. А что вы хотите, когда люди приехали за веществами известного рода… Доходило до хохм. Там присутствовала девушка из Свердловска, подруга одного знакомого, к которой из вежливости Егор не прикасался. Вот, скажем, пляски после солидного возлияния, на Егора настырничают поголовно. Он только Ольгу, что в теме вежливости, к телу в танце прижимает и внушает: «Слушай, тут меня немножко достали, в частности Катька из Нижнего. Я и признался трагическим голосом. Дескать, ты единственно могла бы стать женщиной всей моей жизни, но дело в том — признаюсь исключительно по этой причине — что мы с Олей в некотором роде шпионы и назначены следить за Зиной из Питера и Юлей из Саратова (самые рьяные посягатели), которые совсем не Юли и Зины, а представители иностранных разведок. То есть ты, Оль, иногда взгляд проницательный делай». Та от хохота оползала.