Нина Стиббе - Человек у руля [litres]

Миссис Лант сказала, что все это прекрасно, но дрова нужно складывать в поленницу и держать в сухости (но не пересушивать), а еще в них любит селиться всякая живность, которая может напугать до полусмерти. В то время как уголь для жизни непригоден, и все с ним просто и понятно. Мама напомнила ей о писающем угольщике и осталась на своих боевых позициях.

И я подумала, что переходом на дрова все и закончится. Но сестра так не думала. Она беспокоилась по поводу того, что папа все не возвращается, и время от времени донимала меня – проверяла, начала ли и я беспокоиться. Как будто рано или поздно мне полагалось непременно обеспокоиться. Очень она старалась заразить меня своей тревогой.

– Без него мама 100 % чокнется, – сказала сестра. – Давай молиться, чтобы он поскорее вернулся домой и чтобы они не разошлись.

– Они не разойдутся, – ответила я.

– А я готова поспорить, что разойдутся. Между ними нет ничего общего, они как вода и камень, – сказала сестра.

Я с ней не согласилась. По-моему, они просто разные виды воды (или камня). По мне, так между ними было много общего. Внешне они похожи, оба обожают поджаренный хлеб, и походка у них одинаковая, с пятки на носок, оба любят Айрис Мердок, и оба одинаково покашливают – будто очень быстро произносят слово «камин». На самом деле можно перечислять и перечислять, но я ничего из этого не сказала сестре, потому что никакого особого вывода из этого списка вроде и не следовало.

Правда, я сказала: «Они оба любят сидеть у горящего камина». И тут мы снова вернулись к угольщику.

Мама постаралась сообщить о том, что они с папой расстались, как можно более безболезненно для нас.

– Я хочу, чтобы для вас это прошло как можно более безболезненно, – сказала она убаюкивающим голосом, – но мы с вашим отцом решили развестись, папа теперь живет в нашей квартире.

Но когда у сестры вырвалось: «О нет! Бедный папочка», мама взорвалась:

– Бедный папочка? Бедный папочка, блин, на седьмом небе от счастья!

И она зарыдала, комично всхлипывая, и я старалась не смотреть на сестру, чтобы не расхохотаться. В таких ситуациях меня вечно тянет на смех.

Я не могла понять, как сестра, которая так явно беспокоилась за маму, ухитрилась выдать «бедный папочка». Честно, не могла понять.

Сестра немедленно написала папе на специальной бумаге для писем персикового цвета, умоляя его не расставаться с мамой, и вложила письмо в конверт того же цвета. Это было краткое и деловое послание, в котором имелась фраза: «Мы с Лиззи испытываем некоторое беспокойство по поводу будущего», папа не написал в ответ, но позвонил и обсудил с мамой ситуацию, а также предупредил, что шофер Кеннет заедет за его личными вещами. После чего мама велела нам не спускать глаз с Дебби: с шофера станется прихватить и нашу собаку.

Кеннет прибыл на следующий день и собрал вещи: набор щеток для волос, тостер и картину, на которой была изображена охотничья собака, осторожно держащая во рту мертвую птицу. Сестра заранее приготовила целую гору вещей для папы – в том числе подушку, которая явно ему нравилась, – но Кеннет не отклонялся от списка и захватил еще только одеяло, в которое завернул картину.

Все это время я держала Дебби на поводке и почувствовала облегчение, когда «даймлер» укатил прочь, не особачившись.

Вы, может быть, думаете, что мама была рада избавиться от папы и всех его ужасных щеток для волос. Не только потому, что он теперь был влюблен в Фила с завода, но и потому, что и до этого он почти никогда не выходил из своего кабинета, разве что поужинать, хотя он никогда не пил с нами чай и не обедал. А если все-таки показывался, то лишь раздражал всех. Например, мы сидим обедаем, погрузившись в спор по поводу современной любви к панировке, и тут появляется папа, причесанный волосок к волоску, и просит маму извлечь сигарету изо рта. А потом поворачивается к нам и говорит, что мы неправильно держим нож и вилку. И хотя мамино выражение лица подрывало его авторитет, я всегда чувствовала, что должна его слушаться. И мучилась, тыкая в еду вилкой, которую держала в левой руке, хотя мне куда больше нравилось есть как скандинавы, сгребая еду вилкой в правой руке. А папа, закончив с едой, говорил: «Ну, я пошел работать». И мы оставались одни и снова начинали сгребать еду и обсуждать панировку.

Часто после его ухода мама бормотала «идиот» или нечто подобное, а Крошка Джек защищал папу, кидался вслед за ним, а потом возвращался грустный, не зная, к какой стороне примкнуть.