Бонни-Сью Хичкок - Запахи чужих домов

— Ты только посмотри, — говорит Джордж, нажимая несколько клавиш на кассовом аппарате. — Только сегодня и только сейчас иностранная продукция продается со скидкой. Твой день, Дора. — Он подмигивает, протягивая мне восемь баксов.

Что мне нравится в Джордже, так это то, что он уважает право людей на выбор. Он никого не осуждает и не пытается ни от чего отговаривать. И когда через два дня я возвращаюсь в своих старых кроссовках, потому что уж лучше замерзнуть, чем вынести еще хотя бы минуту насмешек в школе от богатеньких девочек, которые тыкают в меня пальцем и твердят, что я пытаюсь за ними повторять, Джордж не говорит: «Нет, ты не можешь обменять эти модные европейские валяные ботинки на меховые унты, которые тебе и следовало бы купить тогда».

Он говорит только:

— Ты получишь за них пять долларов на свой счет, можешь купить пару-другую носков или что-то миленькое.

Я не напоминаю Джорджу, что мы вообще-то в Goodwill и что найти здесь что-то миленькое невозможно. Вдобавок мама бы точно узнала, если бы у меня появилась наличка, которую я ей не отдала.

Когда я возвращаюсь по Второй авеню, все, что я слышу от Танцующего Психа, — это «Ну и где ты сегодня не облажалась? Четыре, пять, десять, тридцать семь». Он танцует без остановки. Его руки и ноги летят во все стороны, машины сигналят ему, а он улыбается и машет. Он повторяет: «Четыре, пять, десять, тридцать семь», и эти числа застревают у меня в голове, как песня. Как только я думаю, что Танцующий Псих сказал все, что хотел, он кричит:

— Классные ботинки.

Сзади подбегает Дамплинг и берет меня за руку, совершенно не обращая внимания на Танцующего Психа.

— Привет, Дора.

— Привет.

Закручивает косичку, и мне в лицо прилетает красная лента, которую она носит каждый день.

— Куда ты собралась? — спрашивает она, глядя на мои ботинки, но, конечно, не говоря о них ни слова.

Я показываю Дамплинг пятидолларовую бумажку, зажатую в варежке, и она понимает, что я иду в Sno-Go, чтобы отдать деньги маме.

— Банни назвали в честь этих ботинок [11] Bunny Boots — известная на Аляске марка, выпускающая теплую обувь. , — говорит Дамплинг.

— А тебя в честь чего назвали? — интересуюсь я.

— В честь какого-то блюда, которое один священник приготовил для мамы, когда она была мной беременна. Дамплинги с курицей. Это единственный раз, когда мама ела курицу. Она говорит, что курятина похожа на мясо куропатки, только не такая нежная.

Мы смеемся над чересчур практичными родителями Дамплинг, и мне от этого становится так тепло внутри, пока я не вспоминаю о своей семье, от которой, как от подгоревшего тоста, тянет чем-то темным и дымным. Интересно, можно ли навсегда забыть, откуда ты?

— Хочешь, зайду с тобой в Sno-Go? — спрашивает Дамплинг.

— Нет, ты не обязана. Я же знаю, что ты терпеть не можешь весь этот дым.

Она близко-близко наклоняется ко мне.

— Пожалуйста, не отправляй меня домой. Я с ума сойду от Лилии и Банни с их телевизором. Они даже не смотрят передачи, а просто ждут, когда начнется реклама, и включают громкость на полную.

Выставить все таком свете, будто я делаю ей одолжение, — это в стиле Дамплинг.

— Ладно, если это так важно для тебя, — отвечаю я. По правде говоря, Sno-Go не самое любимое мое место, ведь именно там отец вышел из себя и стал палить из ружья по двери туалета. Из-за этого он оказался за решеткой. Никто не пострадал; отец просто заявился в бар уже пьяным и решил немного подремонтировать туалет с помощью ружья. И вот теперь он в тюрьме за «преступную неосторожность», а я с переменным успехом могу спать по ночам, пока отец Дамплинг запирает входную дверь на засов.

Еще только четыре часа дня, а в Sno-Go полно народу. Я втайне любуюсь тем, как сигаретный дым клубами вырывается наружу и смешивается с ледяным туманом. Когда мы заходим внутрь, долю секунды, пока не рассеивается пар, непонятно, что это мы. Потом все видят нас. Раздается пронзительный свист, слышен смех. Родители Дамплинг никогда не ходят в бар, а моя мама бывает здесь каждый божий день в компании своих голосистых подружек-сестер.

— Это тебе от Джорджа, — говорю я маме, когда нам удается проложить себе путь до места, где она сидит с Полой и Аннет. — Может, дашь нам с Дамплинг хоть пару долларов, и мы сходим в Dairy Queen?

Мама выхватывает купюру у меня из рук, и я понимаю, что больше ее не увижу.

Но я специально произнесла свою просьбу достаточно громко, чтобы ее услышала Пола.

— Стой, я вас угощу, — как по заказу говорит она, вынимая свой расшитый бисером кошелек. Когда Пола выпьет пару-тройку рюмок, она становится очень щедрой, наверное, у нее было не самое плохое детство.