Артур Каджар - Матани

Я добавил:

– А я вот темноты боюсь, и по вечерам иногда заставляю себя спускаться в подвал.

– Вот видишь!

Я покачал головой.

– Но проехать на вагонетке над ущельем! Я даже без страха высоты не решился бы первым…

– В любом случае спасибо, – он прищурился за стеклами очков, – ну что, принес пленку?

Я кивнул.

– Сможешь сам проявить и распечатать? Кадр вроде хороший получился. Не верю я в этот конкурс, но раз так рвешься… – Он вздохнул. – Уже конец месяца, надо тебе поторопиться и сегодня же отправить по почте. Письмо где то неделю будет идти, может, и подоспеет вовремя, хотя вряд ли.

Я сунул руку в ранец и достал из перчатки катушку.

– Реактивы знаешь где лежат, возьми лучше большой фотобачок, туда пленка легче заправляется. После закрепителя промой хорошенько пленку, подвесь и феном просуши, только осторожно. Принеси потом пленку, посмотрим.

В фотобачок я заправлял пленку полчаса, если не больше. Эта операция всегда с трудом давалась мне. В отличие от фотобумаги, с пленкой нужно было работать в полной темноте, осторожно, держась за края, сантиметр за сантиметром проталкивая ее вглубь бобины по спиралевидным бороздкам. Если пленка застревала, приходилось набираться терпения и начинать все сначала. После того, как бобина с заправленной пленкой опускалась в бачок с проявителем и закрывалась крышкой, можно уже было включать свет и отсчитывать время по настенным часам.

Провозившись еще час, я закончил все процедуры и просушил пленку феном на малой скорости и температуре. Сняв ее с прищепки, я вышел из лаборатории и обнаружил, что Артур уснул. Я встал под люстрой и стал на свет рассматривать негатив. Я насчитал около десяти кадров, все они были четкими, первые были темнее, затем светлели по мере захода солнца.

– Неси сюда, – Артур проснулся и, опираясь руками, сел повыше. – Найдешь очки?

Внимательно просмотрев пленку, он удовлетворенно кивнул.

– Иди печатать, я думаю, один из этих последних кадров годится, там я поймал глубину резкости, но на всякий случай распечатай все. Возьми мелкозернистую бумагу.

Еще через час все снимки были готовы и высушены. Артур оказался прав. Глядя на предпоследний снимок, захватывало дух от невероятного пейзажа и ощущения высоты. На переднем плане слева темнела немного размытая вагонетка, но она не мешала восприятию, а наоборот, усиливала глубину расстилающегося внизу города и четких гор, ярко подсвеченных последними лучами заката. От избытка чувств я даже обнял и поцеловал Артура в лоб.

– Да, неплохо получилось. Бери ножницы, отрежь эти кадры и беги на почту, через полчаса закроется. Скажи, что тебе нужно авиапочтой. Деньги на конверт и марки есть?

– Есть, – я сбегал за ножницами в лабораторию, разрезал пленку, положил снимок с негативами в свой учебник и собрался уходить.

– Постой, – остановил меня Артур. Он посмотрел в сторону, потом нахмурился и перевел взгляд на меня. – Слушай, мне месяц остался до выпускных, да и у тебя ситуация с оценками… В общем, я пообещал твоей маме, что мы с тобой не будем видеться какое то время. Не обижайся, ладно?

Я почувствовал, что щеки у меня горят. Потом повернулся и, не говоря ни слова, вышел. От обиды у меня даже слезы выступили на глазах, было ощущение, что меня предали, причем я не мог понять, кого больше винить, маму или Артура.

На почте не оказалось нужного конверта, в который мог бы поместиться снимок. Работница, полная женщина с завитыми волосами и тенью усиков на верхней губе в ответ на мои просьбу найти хотя бы один конверт, сказала с раздражением:

– Мальчик, мне что, жалко, что ли? Ну нету больших конвертов, понимаешь? Закончились! Завтра приходи, один день роли не играет, ну не утром отправят твое письмо, так вечером. Иди, мне закрываться надо.

– Нет, – я был близок к тому, чтобы снова прослезиться, – вечером будет поздно, даже утром может быть поздно, там конкурс заканчивается.

– Какой еще конкурс? – Она собрала губы гармошкой, отчего усики проступили явственней, потом вздохнула, – ладно, подожди, схожу поищу.

Через минуту она вернулась и шлепнула об стойку конверт.

– Вот, уже с марками. Пиши адреса, да побыстрее.

Я достал из ранца сложенный вчетверо листочек, вырванный из журнала и, сверяясь с ним, заполнил графу «Кому», затем, немного поколебавшись, вписал внизу адрес Артура и обе наши фамилии.

– А индекс? Ладно, давай сюда, сама заполню.

Я поблагодарил и пошел домой, чувствуя, что поступил правильно, написав адрес Артура, несмотря на его предательство.