Артур Каджар - Матани

Он был невысокий, щупленький, с растрепанными кучерявыми волосами и бойким взглядом черных глаз из под припухших век. Вместо школьной формы он был одет в немного помятую коричневую рубашку с вертикальными полосками и черные штаны, заправленные в полуботинки на толстой подошве. В целом Арам походил на дворового кота, да и двигался так же, бесшумно и пластично.

После представления его всему классу учительница обратила внимание, что он без портфеля, и на вопрос, почему он пришел в школу без него, Арам ухмыльнулся и сказал, что забыл дома. Учительница верно смекнула, что, если не допустить его к уроку, это будет как раз то, что ему нужно, поэтому велела садиться на самую заднюю парту, а в перерыве между уроками сбегать домой за портфелем. Проходя мимо меня, Арам задел ногой стоящий на полу мой новенький синий рюкзачок, из которого высыпались тетради и фломастеры, но он даже не оглянулся.

Во время урока сзади периодически доносилось нарочито оглушительное «а а пчха а а ай», после чего учительница опускала очки на кончик носа, чтобы поверх них направить укоризненно пристальный взгляд на заднюю парту, а сидящий там каждый раз бормотал: «Будь здоров, не болей». Прозвенел звонок на перемену, Арам ушел за портфелем и больше в тот день не приходил.

Городок у нас был маленький, все друг друга хорошо знали, и когда я спросил маму, как это можно два года учиться в одном классе, она ответила мне, что мальчик хулиганистый и не учится, и что мне не следует брать с него пример. Я не собирался брать с него пример, а через какое то время Арам и вовсе стал моим первым и заклятым врагом в жизни.

Террор класса начался с обстрела то ли жеваной промокашкой, то ли еще чем то мокровато сырым. Выстрелы были довольно чувствительные для нас и незаметны для учительницы, когда она поворачивалась спиной к нам, чтобы писать на доске. Обстреливались мальчики, все без исключения, я тоже получил болезненный заряд по уху.

Я сделал вид, что не заметил ничего, чтобы не вступать с Арамом в конфликт, что было, конечно же, неправильной тактикой, в чем я позже убедился. Остальные вели себя так же, и только один мальчик, полненький и упитанный Саша, украинец, имел неосторожность пожаловаться учительнице на такой беспредел, после чего на перемене Арам сказал Саше, что будет ждать его за школой.

Почти квадратный школьный двор всегда было тенист и сумрачен из за огромных лиственниц по всему периметру, и даже в летний зной, когда мы с ребятами играли в футбол на холме перед школой, и сбегали вниз за закатившимся мячом по разбитым мраморным ступеням, в этом дворе веяло тенистой прохладой. Окна на первом этаже здания и центральный вход были по какой то причине заколочены, а второй и третий этажи отведены под школу, со входом в нее с левого торца здания. Двор позади школы, вернее, узкая полоска между задней стороной здания и высоким металлическим забором, отделяющим школу от заросшего футбольного поля, и поодаль маленькой звонкой речушки, пользовался абсолютно дурной репутацией.

Старшеклассники занимались за школой немыслимыми делами: курили, пили пиво, и, самое главное, там периодически устраивались разборки и жестокие драки. Так что фраза «жду тебя за школой» означала зрелище для наблюдателей и ничего хорошего не предвещала приглашенному.

После последнего урока Арам быстро выбежал из класса, чтобы Саша не смог безнаказанно улизнуть, и поджидал его во дворе. Разговор был короткий, вернее, его совсем не было. Арам сделал подножку Саше и толкнул его в лужу, а когда тот упал, высыпал содержимое Сашиного портфеля в ту же лужу. Пока мы поднимали плачущего и мокрого Сашу, Арам высказывал нам мораль: «Вот так будет со всеми, кто ябедничает. Ябеда корябеда!».

На уроках обстрелы продолжались, мы терпели и молчали. Так как я всегда питал страсть ко всему, чем можно пулять, мне было жутко любопытно, чем же он так метко стреляет. Я стал незаметно присматриваться к Араму и подглядел обыкновенную картофелину, в которую он тыкал пустым стержнем от шариковой ручки. Вечером я спросил у папы, не знает ли он, как можно стрелять, используя картошку, и он тут же с удовольствием смастерил мне такое оружие, надо сказать, к большому неудовольствию мамы: «Больше ничего не придумал, чему ребенка обучать?»

Работала эта штуковина так: надо было воткнуть один конец пустого стержня в сырую картофелину, примерно на полсантиметра, провернуть стержень и вытащить, чтобы мякоть осталась в трубке, затем то же самое проделать с другим концом. Еще нужна была распрямленная женская шпилька для волос, чтобы ее вводить в трубочку, пока под возрастающим давлением из другого конца не выстрелит картофельная пуля.