Ольга Неклюдова - Последняя командировка

— Что же вы станете делать?

— Заниматься физическим трудом. Это мне гораздо больше по душе. Стану истопником, дворником. Может быть, пожарником.

— Это ребячество. Вы отдадите все свои силы, а что получите?

— Независимость. Внутреннюю свободу. Свободу чувств, мыслей, мнений и даже поступков. Никто не станет контролером моей судьбы. Люди умственного труда — они слишком многого требуют. Я предпочитаю тех, кто одарен природной мудростью или опытом.

— Пожалуй, вы вовсе ни на кого не похожи.

Остальное она вслух не сказала: «Он пренебрегает собой, своими удобствами и благополучием. Для себя ему хочется только свободы. Какой-то исключительной, особенной свободы, чтобы даже любовь… Я этого не могу понять. Он должен полюбить, и, наверное, это очень большое счастье для женщины… Зачем в тот раз он так уговаривал меня любить Ивана и словно бы чего-то испугался? Он очень порядочен. Для него было бы нестерпимо…»

Мотоцикл получен. Он новый, он легкий и так блестит.

Солнце клонится к закату, и небо объято пламенем. Митенька у руля, и Лита у него за спиной. Сначала они едут не очень быстро. Светофоры, регулировщики.

— Я счастлив, — не оборачиваясь, говорит Митенька.

— И я… — шепчет Лита. Она много в эти слова вложила, но думает, что он не слышал.

Все быстрее мчится мотоцикл, все меньше домов и больше деревьев, расточительно украшенных осенью.

Все сильнее ветер, а вместе с ним восторг, экстаз, овладевающий Митенькой в стремительности этого полета, как будто бы над землей. И Лита с ним. Он говорит с ней, не оборачиваясь, а ветер по своему усмотрению доносит что-то из сказанного до ушей Литы, а что-то остается на дороге или пролетает мимо.

— Если бы я имел право любить, то только такую…

Ветер отдает Лите вторую часть фразы:

— Только такую…

Она, запрокинув голову и вся доверяясь ветру, кричит:

— Да, да. Но что делать с Иваном?

Ветер отдает Митеньке почти всю фразу, исключая последнее слово:

— Да, да. Но что делать…

И тогда ответ Митеньки посылается Лите в жестокой форме императива:

— Не оскверню дружбы. Не отдам себя никому. Никогда. Все останется по-прежнему.

Два слова: «никогда» и «по-прежнему» — настигают Литу. Она поворачивает их на все лады, но не находит им применения.

Игра прекращается вдруг: заехали в песок. Остановить коня на всем скаку. Сразить птицу во время высокого ее полета — вот как это почувствовал Митя. Слившись с мотоциклом в одно, он — весь напряжение. Нет ни завтрашнего дня, не было вчерашнего — ничего, кроме него, мотоцикла и этого усилия, превосходящего его возможности. Вдруг стало легче, но он не ослаблял мускулов. И наконец асфальт. Не оглядываясь, вновь подхваченный вихрем, он снова над землей…

— Я счастлив…

Ветер относит его слова. Но кому же?

Ночь. От Москвы далеко. Огни больших и маленьких деревень вдоль шоссе. Митенька мчится с непозволительной скоростью. Но, пожалуй, пора вернуться.

— Лита, домой?

Нет ответа. Притормозив, обернулся: сзади никого. Когда, когда он остался один? Где Лита? Ее нет. Ее нет не только здесь, с ним. Ее нет в живых. Он потерял ее, она убита. Но надо разыскать ее труп и отвезти мужу. А потом? Потом — умереть самому. Он едет назад медленно, оглядываясь по сторонам.

— Я счастлив, — слышатся ему собственные его слова, здесь где-то оброненные. И это полупризнанье: — Только такую. — И ее ответ: «Да, да, что делать…» — Что делать с Иваном? Со мной? С ней… если…

Песок. Он волоком тащит мотоцикл по песку, глядит вокруг, ни на что не надеясь.

— Лита!

Она сидит на пне, обхватив руками плечи. Дрожит. Волосы упали на лицо.

— Лита? Как все это получилось? Ты упала? Скажи, скажи.

Она молчит, и молча едут они назад.

«Почему я ни разу не обернулся? Она могла упасть или сойти. Почему я не обернулся? Просто в голову не пришло… Почему же мне стало так плохо? Праздник кончился».

Теперешнее его состояние было полнейшим контрастом тем чувствам, которыми только что он был одарен. Но почему? Ведь он нашел Литу. Все кончилось благополучно.

— Лита, вы сердитесь на меня? За что? Почему вы молчите? Можете себе представить, в каком я был состоянии, не увидев вас на месте! Лита, почему вы не окликнули меня, когда сошли здесь?

Молчание. И услуги ветра не нужны. Он поет что-то свое.

Иван не спал:

— Я звонил в милицию, в морг…

Лита все так же молча ушла к себе в комнату.

Митенька, продолжая находиться в недоумении, рассказал Ивану все, как было. Тот кивнул: