Виктор Блытов - Служил Советскому Союзу!

Командир в несколько затяжек докурил папиросу и воткнул с силой ее в пепельницу и сразу закурил вторую. Мансур и Василий Васильевич обескуражено молчали. Командир поморщился от дыма и после некоторого молчания продолжил:

– Начальник штаба флота попытался повлиять на ситуацию. Я был лично у командующего и доложил, как было на самом деле. Но мы опоздали, механизм был уже запущен и никто не сможет его остановить. Твое Мансур назначение на должность старшего помощника и присвоение звания капитана 2 ранга аннулированы. Приказ Министра Обороны отменен уже сегодня. Единственно, что мы с начальником штаба смогли сделать, так это то, что тебе никаких последствий от этого не будет. Командующий флотом разрешил тебе поступать в этом году в военно-морскую академию. Документы приказал кадровикам готовить уже сегодня. А через два года сказал, разберемся, кто был прав, а кто нет, когда ты после академии вернешься на флот. Если конечно вернешься.

Командир замолчал, улыбнулся, поморщился от дыма и замолчал, глядя на Мансура.

Мансур некоторое время помолчал, обдумывая ситуацию. В принципе такое решение его устраивало после всего произошедшего:

– Товарищ командир извините, что вас подвел. Кто теперь будет старпомом, ведь скоро на боевую службу. Василию Васильевичу отменят АКОСы?

– Нет, старпомом к нам назначают командира «Стерегущего» капитана 2 ранга Малеева с перспективой в командиры «Бреста». Я тоже подал сегодня рапорт командующему, что прошу заменить меня на должности командира по состоянию здоровья. Решение командующего такое, заменить меня после боевой службы, а мне найти спокойную должность на берегу. Так, что все нормально господа офицеры.

Командир заулыбался своей кривоватой улыбочкой:

– Мансур, ты не против в Питер на два года?

– Да Светка об этом только и мечтает. Да и я тоже – сверкнул улыбкой Мансур, не ожидавший уже такого решения – Я думаю, что вы товарищ командир сделали максимум из того, что могли сделать для меня. Мне очень жаль говорить вам это, но на флот сюда я больше не вернусь тем более, вас не будет на «Бресте». Спасибо за все товарищ командир!

Мансур поступил в военно-морскую академию, как орденоносец вне конкурса. Прощание с командиром было кратким. Командир обнял Мансура, прижал к груди и сказал:

– Спасибо за службу сынок, если бы все были такие как ты и служили также, то на флоте было бы просто служить. А так воюем больше со своими дураками, чем занимаемся боевой подготовкой и повышаем боевую готовность.

Командир приказал построить экипаж и сходя на командирском катере Мансур прослезился, видя, что командир корабля стоит во главе строя офицеров, матросов и мичманов и отдает ему честь. Оркестр играл «Прощание славянки». Сердце кольнула, сколько лет жизни, энергии, нервов отдано «Бресту». Предательски задрожала рука, отдающая честь командиру, экипажу и флагу, а на глазах выступили слезы.

Мансур еще не знал, что это последняя встреча с командиром. Через три месяца командир скончается от инфаркта на своей последней боевой службе в своем походном кресле.

У Мансура впереди были Питер и Военно-морская академия. Света дома прыгала от счастья -впереди Питер, аж на два года.

Через две недели после отъезда Мансура в академию, пришел приказ о его и Вальтера Фоншеллера на допуске к управлению кораблем в море.

А еще через месяц судно «Механик Кузнецов» в простых условиях протаранил, выходившую из пролива подводную лодку, которая затонула, и на ней погибли матросы и офицеры.

Авианосец «Брест» нависал мрачной глыбой над маленьким причальчиком, в бухте Русалки. Огромные медные винты, установленные в Черноморском судостроительном заводе, при постройке корабля, лежали на полетной палубе корабля. По поверхности воды вокруг корабля плавала радужная пленка какого-то топлива.

Огромнейший, в недалеком прошлом, корабль встал, как гора железа кормой к берегу. Сразу за близкой к причалу колючей проволокой начиналась тайга, а на ближайшей сопке со среза полетной палубы просматривался темно-зеленый кедрач.

Большие металлические тросы притягивали авианосец к причальной стенке, и несколько тросов были даже привязаны не к береговым кнехтам, а к ближайшим деревьям и от времени и сильного натяжения вошли в многовековые дубы и сосны. Нос корабля, перегородивший более, чем половину бухты был растянут на бочках в разные стороны. Ржавые подтеки и облупившаяся краска бортов корабля, зияющие дыры снятого вооружения на верхней палубе и надстройках, говорили о том, что это последнее пристанище в недалеком прошлом боевого корабля – гордости Тихоокеанского флота, за которым последует его «разделка на иголки», как любил говорить вождь пролетариата Владимир Ильич Ленин.