Дмитрий Горчев - ЖЖ Дмитрия Горчева (2001–2004)

И с тех пор начался в моей жизни чрезвычайно безоблачный период.

Я просыпался в восемь часов утра, мылся в сланцах под душем, распевая хоп-ов-деливеренс, скакал дворами на службу (там было ровно двенадцать минут ходьбы) и кокетничал на ресепшыне с девушкой Надей.

О прекрасная девушка Надя! Где-то и по сей день лежит в моих ностальгических бумажках приглашение на её фаревел-парти с припиской карандашом. Всё могу простить американцам — Кубу, Ирак, Косово, но девушку Надю сволочам этим и пидарасам не прощу никогда. Ну и что что максимальная степень моей с ней интимности состояла в том, что я провожал её до автобусной остановки. Это никого не ебёт, какая была степень интимности, но ответить им однажды блядь сукам таки за всё придётся.

Ну впрочем ладно. Я уже открыл дверь на балкон и злобно туда подышал, так что да и хуй с ними.

Английские буржуи выдали мне первый в моей жизни персональный переносной компьютер. Вы сейчас такого компьютера не найдёте ни за какие деньги: это был лэптоп тошиба весом в девять килограмм, триста восемьдесят шестой процессор, сто двадцать шесть мегабайт диск и восемь мегабайт памяти. На нём работали все программы, которые есть у меня сейчас, только гораздо быстрее. На нём я научился всему тому, что умею сейчас: выковырять дискету при помощи плоскогубцев, отформатировать диск, уронить этот компьютер на пол, чтобы у него треснул экран, играть в дум-два (на нынешнем моём компьютере кстати не запускается, я пробовал недавно). В нём был разложен первый в моей жизни пасьянс и обнаружены все мины в игре сапёр. Он первым из моих компьютеров подхватил вирус, заболел и перестал загружать виндовс. Я его две недели лечил всякими средствами, возил потом к доктору и он выздоровел.

А отдал я его через пару лет обратно совершенно бездушно — железка, она и есть железка. Разные мы.

Работа на две конкурирующие конторы оказалась вовсе не такой страшной. Я тогда ещё не был такой ленивый мудак как сейчас, и при переводе текста с одного языка на другой у меня тогда ещё не начинался насморк.

С европейцами я договорился, что буду работать дома, а у американцев я должен был сидеть в офисе с девяти до шести. Что между собой совершенно не конфликтовало. То есть, если я не успевал перевести что-то вечером европейцам, я переводил днём, сидя в офисе у американцев.

Но зато когда я получил первую зарплату! Ой, блядь, нет, не будет никогда у меня больше такой зарплаты, сколько мне ни заплати, хоть миллион.

Я получил в одном месте триста, потом пошёл в другое место и там мне дали триста пятьдесят. Я перешёл улицу и купил себе телевизор. Пересчитал деньги — а их ещё пятьсот! Я блядь этот телевизор пытался купить все четыре года, которые проработал учителем в школе. И всегда он, сука, стоил ровно в два раза больше, чем я мог скопить, независимо ни от какой инфляции и экономических реформ. Если я зарабатывал триста рублей, он стоил шестьсот, если десять тысяч — он стоил двадцать, ну и так далее. Я всё время от него отставал. А тут вдруг я вырвался вперёд и купил его таки, пидараса.

Он честно мне показывал чего-то лет пять, а потом я его тоже бросил вместе с обгорелым креслом и спутниковой антенной, когда уезжал однажды навсегда ранним утром в город Петербург. Ну не продавать же его, прости Господи.

Купив телевизор, я прошёлся по периметру коммерческих киосков. Остановившись возле каждого из них, я с удовлетворением думал, что могу купить всё, что в нём находится вместе с продавщицей. Но я так ничего и не купил, кроме пары банок пива туборг с потным человеком на картинке. Возможность купить что-либо без ущерба для кого-либо совершенно лишает покупку постыдной радости. Ну вот когда я, опять же работая учителем, купил себе однажды тайком сникерс, вместо того, чтобы отнести деньги в семью, и с наслаждением сожрал его вместе с обложкой за киоском — это было стыдно конечно, но вкусно. А так — хоть сто их покупай, хоть двести. Нет, не хочется.

Ну не то чтобы я вдруг додумался до такой умной мысли что не в деньгах счастье — оно безусловно не в деньгах. Но хоть радость-то должна быть? Когда ещё телевизор покупал и присматривал себе видеомагнитофон — она была. А тут вдруг устал как-то, кончилась.

Ну пришёл домой, выпил пива да и спать лёг.

«Знаешь, Дима, такие люди как ты, у нас живут только во флориде», — сказал мне однажды американец по имени Джек, когда мы курили на лестнице. «You're a beach man type». Я был польщён, я тогда действительно был молодец.