Вера Колочкова - От всего сердца [litres]

И удерживали. Никита, в общем-то, в строгости рос, без лишнего сюсюканья и плясок вокруг. И сам выбрал после школы юридический – никто от него этого не требовал и не заставлял идти по стопам отца. Хотя «стопы» к тому времени были уже довольно глубокие – иди не хочу.

Сначала он по ним пошел, да. Устроился в адвокатскую контору стажером. И Паше строго-настрого наказал: «Чтобы никаких протекций, пап, ладно? Я сам хочу…» А потом вдруг охладел к адвокатской деятельности, сказал: не мое. Ушел в детективное агентство, на вольные сыщицкие хлеба. Паша тогда очень расстроился, но виду не подал… Сказал – пусть… Пусть сам свой путь ищет. А надо было тогда Никиту остановить, обязательно надо было своей родительской властью воспользоваться! Сейчас бы жив был сынок, не нашла бы его шальная пуля…

Ну да что теперь об этом? Сына уже не вернешь. И Пашу не вернешь…

Она почему-то в подробностях помнила тот день, когда Паша погиб. До утра не спал, все ходил по своему кабинету, ходил… А она и не беспокоилась – мало ли почему он не спит! Может, у него завтра процесс сложный! Так часто бывало, что он очень нервничал перед тяжелым процессом, заснуть не мог. Утром встала, вышла на кухню, а он за столом сидит – поникший какой-то, глаза тусклые. Спросила: «Не заболел?» А он ей в ответ: «Сядь, Лида… Сядь и слушай меня…»

Тот их последний разговор она тоже хорошо помнила. Такое разве забудешь?

– Смотри, Лида, вот папка… – хлопнул Паша ладонью по пластиковой папке, лежащей на столе. – Если со мной что-то случится, откроешь ее, сама все увидишь… Надеюсь, в документах разберешься, ничего сложного там нет. Просто вся информация по моим счетам, и по твоим тоже. Я на твое имя несколько счетов открыл…

– Погоди, Паш… Погоди… Что-то я не понимаю… Зачем это мне? Нужды в деньгах у меня нет, хватает тех, что ты даешь… Да мне даже неинтересно, сколько у тебя на счетах, Паш! С чего это ты вдруг?

– Во-первых, не у меня, а у нас. А во-вторых, на счетах не так уж и много. Но тебе на жизнь хватит, если вдруг со мной что-то…

– Прекрати, Паш! Ну что ты меня пугаешь с утра! Слышать ничего подобного не хочу!

– Ну не слушай… А папку эту спрячь. Я там все расписал тебе подробно, что и где… Если вдруг со мной…

– Опять, Паш! Я же просила! Ну хватит уже, а? Скажи лучше, что тебе на завтрак приготовить: глазунью или сырники? А может, я еще и блинчики успею… Ты когда из дому выходишь?

– Через двадцать минут.

– Тогда глазунью… А кофе или чай будешь?

– Кофе. И покрепче.

– Так тебе же нельзя крепкий…

– Мне все можно, Лид. Особенно сегодня – все можно.

Почему, почему она не обратила внимания на это им сказанное – «особенно сегодня»? Ведь он ясно дал понять, что сегодня может произойти что-то страшное… Почему она такой глупой клушей была?

Хотя… Что она могла тогда сделать? Из дома его не выпускать? Истерику закатить? Притвориться больной-умирающей?

Глупости, конечно. Никогда она не была ни актеркой, ни истеричкой. Она была преданной любимой женой, другом и соратником. Она была его частью, корни в него пустила и росла себе счастливым цветком…

Его убили поздним вечером, в подъезде, когда возвращался домой. Она слышала звук выстрела, но не осознала сразу, что произошло. Только потом, когда услышала крик соседки этажом ниже, поняла, что стреляли в Пашу. Как-то сразу поняла…

Убийцу Паши так и не нашли. А через месяц Никита погиб. Это уже потом выяснилось, что он сам пытался найти убийцу и даже вышел на след… А она прожила этот месяц как сомнамбула, себя не помнила. И Никиту не остановила. А могла бы… Выходит, косвенно виновата в его смерти.

Вот так и осталась совсем одна. С чувством вины, которое пытается утопить в пустоте, как алкоголик топит в вине свою тоску. Никита даже внуков не успел ей оставить. Вообще ничего не успел в этой жизни…

Полночи она ворочалась в своей постели, не могла уснуть. Все время всплывало в памяти лицо той молодой женщины, Варвары, в судьбе которой пришлось невольно принять участие. Какие у нее глаза были, когда смотрела на грозную Анну Глебовну! Умоляющие и в то же время будто слепые от безысходности.

Интересно, а если б она не заплатила Анне Глебовне? Она что, и впрямь бы выгнала эту Варвару на улицу? В ночь? С больным ребенком на руках?

И тут же ожгло изнутри – да там ведь и впрямь ребенок болен! Наверное, лекарства нужны… А у этой бедолаги наверняка и денег-то нет…

А с другой стороны – каждый своей жизнью живет, своими трудностями. Она и без того ей помогла, чего еще-то? Да и за лекарствами малышу наверняка есть кому сходить, не одна же эта Варвара живет на белом свете! Наверняка друзья есть, родственники…