Светлана Макаренко - Пятая сделка Маргариты [СИ]

Маргарита после ухода супруга почти тут же перестала плакать и осторожно приложила холодные ладони к пылающим щекам, остывая от гнева…

«Сделка… Опять сделка, опять контракт… Хороша же жизнь богатой дамы!» — горько усмехнувшись подумала она. «За последние семь лет с моим телом трижды заключали сделку. Утешало лишь то, что хотя бы один раз из этих трех продавцом была я сама… А теперь предстоит четвертая, а там и — пятая сделка и у меня нет выхода… И ничто меня уже не утешит!»

— Оставь, я сама, — Маргарита отвела руки Кирилла… — Я не хочу, чтобы ты прикасался к моим вещам…

— Только к телу? — усмехнулся тот, провожая насмешливым взглядом скользящий на пол шелк… Что же, это приятно. Это очень приятно. Позвольте мне напомнить, насколько приятно, мадам…

— Я, кажется, помню, — голос Маргариты предательски дрогнул, и она закрыла глаза, чтобы не видеть как розовеет кожа от поцелуев, которых, против воли и разума, ее тело жаждало все сильнее. Ей так хотелось что то сравнить… Что? Она и сама не знала до конца. Но ей очень хотелось узнать… Очень…С того самого момента, как она оказалась здесь, в этой странной квартире с большими зеркалами по стенам, ковром во всю огромную комнату и какими то яркими подушками, разбросанными по ковру, словно птицы. Ковер был мягким, как плюшевое одеяло. Маргарита не чувствовала твердости пола. Не чувствовала она и прикосновений Кирилла. Только с ее телом происходило что то. Оно выгибалось как струна скрипки, оно пело шальную, удивительную песню, и она не могла бы даже сказать была ли у этой песни какая то мелодия, или, может быть, только низкий, бархатный звук ее собственного стона… Оказывается, этот сокровенный миг ничем не отличался от часов, проведенных ею… с мужем. Они тоже всегда заканчивались этим низким бархатным звуком… Вот только обволакивающей ее теплоты и защиты, как это было раньше, с Дмитрием, она теперь не ощущала, не чувствовала. Ее окутывал лишь легкий холодок разочарования и насмешливости Кирилла. Победной насмешливости.

Она не помнила был ли то день или стояла глухая ночь; не помнила, как оказалась в машине, куда ее усаживал Кирилл, на прощание легко коснувшись губами руки… Она не помнила даже, как вошла в свой дом, который был странно пуст и тих. Не помнила, как поднялась по лестнице, и как машинально толкнула дверь спальни… Ей хотелось только одного: упасть на кровать и забыться тяжелым сном, в котором не будет этой поющей струны-скрипки, не будет жара губ, не будет сжигающего стыда и вины внутри, не будет ничего, ничего…

Но что то то помешало ей исполнить столь страстно желаемое… Что? Она не могла понять сразу. Растерянно ли улыбавшееся лицо Дмитрия, как бы расплывшееся перед нею в тумане, или змейкой выпорхнувшее из под супружеского одеяла длинноногое, нежно-розовое тело Варвары Антоновны?… Может быть!

Соблазнительница-гувернантка торопливо куталась в какой то зеленовато желтый хитон, но, против ожиданий Маргариты, не оправдывалась, а только взмахивала нервно ресницами, то ли гася взмахами победный огонь в глазах, то ли лукавую усмешку…

Маргарита ошеломленно опустилась на кровать и задала мужу один-единственный вопрос. Спросила она, конечно, совсем не то, что хотела.

— Ну и как? Она лучше меня?… Впрочем, что я спрашиваю? Ты же… — она презрительно скривила губы. — Варенька, милочка, он же мерин… Вы не знали до сих пор? — И резко откинув голову, она захохотала хриплым, почти лающим смехом.

Она хохотала до тех пор, пока что то не ожгло ее щеки… Пощечина.

— Стерва, истеричка! Прекрати! — дверь комнаты яростно хлопнула отозвавшись стотысячным эхом в пустоте ее отуманенной головы. Она стихла, уткнула голову в колени, и зарыдала — глухо, беззвучно. Ее четвертая «сделка» состоялась, завершившись неожиданным зеркальным отражением в ее собственном доме. К чему это приведет?

Впервые в жизни она не знала ответа на вопрос.

После странного «зеркального адюльтера» в доме Вороновых, все довольно быстро встало на свои места, осталось, как и прежде. Домочадцы изысканно вежливо и непринужденно встречались и общались за завтраком и семейным ужином, улыбались по-прежнему молчащему Максику, нахваливали блюда Нины Петровны и усердие в занятиях с ребенком Варвары Антоновны. Неловкости не возникало. Нарушения дистанции — тоже.

Вороновы исправно ходили в гости и принимали у себя, выезжали по утрам на работу. Жизнь текла размеренно, привычно. Ничто не напоминало о стрессе, пережитом недавно внешне весьма счастливой семейной парой.