Леонид Бежин - Ангел Варенька

И что мне особенно жалко, — уедет Надежда Ивановна, в доме сделают ремонт, проведут научную реставрацию помещений, поставят витрины, пришпилят этикетки, и он перестанет быть домом, а станет музеем. Это очень важно понять: с нею — дом, без нее — музей. Конечно, в музее не должно быть жилых помещений, — все это так, но жаль, когда место остается без человека. Наверное, поэтому я спешу снова и снова забежать на огонек к Надежде Ивановне, переброситься словечком, полистать старые книги, еще раз взглянуть на фотографии, развешанные по стенам, послушать шумы и скрипы старинного дома, подышать этим воздухом. Здесь я чувствую, как время, рассеянное, распыленное между прошлым и настоящим, между историей и сегодняшними днями, как бы сливается в единый миг и тот мальчишка, которого тащат за руку мимо дома, становится близок некогда жившим в нем людям, а девушки-студентки, собирающиеся на чердаке, словно бы воплощают частичку души самой Марины. Может быть, в этом-то и главный смысл существования цветаевского дома — объединять души самых разных людей, создавать непрерывность духовного общения между ними. Под Новый год мы с Надеждой Ивановной вместе наряжаем большую пушистую елку, развешиваем гирлянды разноцветных лампочек, протягивая проводки по всей комнате, пробуем, как они горят, — таинственные, похожие на маленькие свечки, — и ждем гостей. И вот раздается звонок в дверь, и мы вместе идем открывать, и словно бы все повторяется — все, что было здесь раньше: «Ах, наконец-то! Мы вас совсем заждались!» — и ответные извиненья, и шелест разворачиваемой бумаги… Я вижу знакомых мне девушек-студенток, но на этот раз не в рабочих халатиках, а в праздничных платьях, они по очереди поздравляют хозяйку, застенчиво преподносят ей немудреные подарки, и мы усаживаемся за стол, накрытый в комнате Надежды Ивановны, под ветхим самодельным абажурчиком, готовым вот-вот сорваться и упорхнуть, как причудливая тропическая бабочка, — усаживаемся и пьем чай с домашними пирогами, разговариваем, смеемся, кто-то играет на стареньком пианино, Надежда Ивановна читает стихи из заветного томика, и меж нами возникает то удивительное единодушие, которое объединяет нас всех, собравшихся в это время и в этом месте. Время, место и — человек. И, слушая чтение Надежды Ивановны, я снова думаю о человеке — хранителе дома, открытого для всех нас.

Сейчас Надежда Ивановна живет неподалеку от дома Цветаевой — в Староконюшенном переулке. (Прим. авт.)