Евгений Гришковец - Узелки

Ещё был поход в ресторан, который тоже размещался под открытым небом, в парке среди деревьев и фонарей. Там мне сначала понравилось, и я ожил. Столы были накрыты скатертями, красиво подсвечены, посуда, вокруг сидели нарядные люди, все взрослые, официант обратился ко мне на «вы». Вкусную или невкусную нам подавали еду, мне было не важно. Было нарядно и очень по-летнему. Родители пили вино…

А потом там заиграла музыка, и все пошли танцевать. Я тогда слушал и любил только тяжёлый рок, а всё остальное музыкальное разнообразие, особенно отечественное, презирал. Музыка, которая заиграла в ресторане, была самого презренного свойства. Родители мои хоть и не сразу, но тоже пошли туда, где танцуют. Тогда мне стало неловко за них… За весёлого, выпившего папу, за нарядную, счастливую и успевшую загореть маму, за то, под какую музыку они решили танцевать, за движения их танца…

За первые две недели на юге я ни разу не искупался, не позагорал и ничему, кроме ресторана, не порадовался. Сидел дома и изнывал. Помню, что купаться мне хотелось, но не в том море, не на том пляже, не с теми людьми, не с такой своей фигурой и не в тех плавках, что у меня были.

Тогда же, не имея книги, которая могла бы меня отвлечь и развлечь, я впервые попробовал писать стихи про одиночество, печаль, разочарования. Занятие оказалось увлекательное и возвращающее самоуважение. Но то, что получалось написать вечером, уже на следующий день хотелось уничтожить, что я и делал. С наскока стихи не дались, одарённым и гордым поэтом, который может купаться, не обращая внимания на насмешливые взгляды, почувствовать себя не получилось.

А потом у родителей возникла идея взять да и поехать в Керчь на Крымский полуостров.

– Искупаемся в Чёрном море, морское путешествие, поплывём на корабле с подводными крыльями, – азартно говорил папа. – Керчь – историческое место, греческие руины, гора Митридат…

Идея меня вдохновила, но я большого энтузиазма не показал, а благосклонно согласился.

В Керчь ходили теплоходы «Метеоры». Красивые, стремительные, романтичные. Во время отправления на Морском вокзале звучала торжественная музыка. Мне очень хотелось занять место в самом носу, и я его занял, удивившись тому, что никто на эти места не претендовал, а, наоборот, старались разместиться сзади. Через полчаса плавания я понял, почему так действовали опытные пассажиры.

Набрав скорость, наш «Метеор» поднялся носом над водой, и с передних мест пропал всякий обзор, а когда мы вышли в открытое море и волны стали настоящими, именно в носовой части стало качать максимально. К концу четырёхчасового плавания я имел жалкий вид, меня умотало, и я впервые познакомился с морской болезнью. Так что моё первое в жизни прибытие в Крым и в новый, незнакомый мне город Керчь не было торжественным.

Папа быстро, прямо в порту, договорился о жилье, и мы разместились в одной из комнат большого нелепого дома. В доме том ещё жили хозяева и другие приехавшие отдыхающие. Комфорт там оказался сильно ниже среднего, но тогда мне ещё не с чем было сравнивать. Если бы мы поселились в том доме на год раньше, то мне бы всё понравилось.

Керчь мне запомнился пыльным, неуютным и сов сем не курортным. Большой порт грохотал, по городу ездили рейсовые автобусы с местными людьми, которые жили совсем нерадостной приморской жизнью. Хороших пляжей в пешей доступности мы не нашли и вынуждены были ездить довольно далеко, чтобы получить то, ради чего люди добираются из Сибири к морю.

Один день я помню как счастливый. Единственный просто счастливый день на море, полный летнего ослепительного удовольствия. Папа узнал, что если отправиться автобусом совсем далеко, то можно доехать до бескрайнего пляжа с таинственным на званием «Эльтиген». Он песчаный, море кристально чистое, никаких удобств, но и людей почти нет.

Там было именно так. Такого прозрачного моря я до того никогда не видывал. Мощь солнца, синь воды, шум прибоя, чистота песка, безлюдье и звон зноя в ушах развеяли ненадолго моё мрачное восприятие мира, и я насладился.

Мне было радостно со счастливыми родителями, мы купались с папой как ровесники. Ныряли за мидиями, которых было полно на подводных камнях, и их можно было собирать даже без маски, так хорошо всё просматривалось в абсолютно лазурной воде. Там же мы нашли костровище и обожжённый лист жести. Вокруг того места всё было усеяно раковинами мидий. Нетрудно было догадаться, что именно там мидии готовили на костре, ели, и мы поняли, как это делается.