Фридрих Горенштейн - Бердичев [сборник]

Столько работы, и запретили с формулировкой «искажение действительности». Однако мне сообщили, что в кулуарах были неофициальные высказывания определенного сорта. Я эти высказывания с шести лет знаю. В Средней Азии жил в городе Намангане. Прибегаю и говорю: «Мама, меня во дворе как-то по национальному назвали. Таджик, кажется. „Жи“ я услышал, а остальное не понял». Однако теперь мне не шесть лет, я теперь понимаю и остальное… — Разволновавшись, дядя Иона краснеет, берет с полки бутылку сливовицы, разливает в золоченые, антикварные бокалы, мы выпиваем, отчего дядя Иона краснеет еще более. — А тут как-раз история с куплетом подоспела последней каплей, — продолжает он, совсем загрустив и обозлившись. — Вы, конечно знаете русскую народную песню «Коробейники». В ансамбле я ее всегда на бис исполнял. Публика постоянно повторения требовала. Хороша песня и для публики, и для исполнителя — сама из горла льется: «Пожалей, душа зазнобушка, молодецкого плеча», — мигом состроив концертное вдохновение на лице, с чувством пропел дядя Иона. — И вот из-за этой песни скандал. Может, кое-кому не понравилось, что я с моим пятым пунктом пою ее лучше многих знаменитостей. Пою не механически, как граммофон, а живо и каждый раз по-новому. Пою не как исполнитель, а как артист, а у артиста, если он вдохновлен, в каждом спектакле одна и та же роль в новом образе… Да… Иногда пою, и у самого мурашки по телу: «Эх, цены сам платил немалые, не торгуйся, не скупись. Эх, па-а-а-а-а-адставляй-ка губки алые, ближе к милому прижмись…»

В стену застучали. Стены в этом старом доме толстые, звуконепроницаемые, но одна из стен, оказывается, перегородка позднего происхождения, разделяющая бывшую очень большую комнату, почти залу. В большей части бывшей большой комнаты живет дядя Иона со своим антиквариатом и роялем, а в меньшей части живет токарь Хренюк со своей женой Надей.

— Я ему морду побью, — слышен из-за перегородки мужской голос, видно, самого Хренюка.

— Тише, Ваня, тише, не надо, — урезонивает женский, видно, Надин.

— Слышите, — гневно реагирует дядя Иона, — я должен жить в таких условиях, — и вдруг хорошо поставленным голосом выпаливает: — Физия — хамская! С-с-скотина! — Он поворачивается к нам. — С ними иначе нельзя, на голову сядут… Вот, затих. Они пугливые, если один на один. В стае — другое дело. Когда они в стае, с ними не поспоришь, когда они от имени общественности, от имени народа. Так и с куплетом получилось. Обычно последний куплет «Коробейников»: «Знает только ночь глубокая, как поладили они, ра-а-а-а-а-а-аспрямись ты, рожь высокая, тайну свято сохрани… Э-э-э-э-э-э-э-э. Все!» Однако я разыскал еще один в старом песеннике: «Старый Сидорыч ругается, я уж думал, ты пропал. Вася только ухмыляется: я, мол, ситец продавал… Э-э-э-э-э-э-э… Все!» Этакий, знаете, скомороший, карнавальный конец истинно в народном духе. Однако — нет, затормозили: «Лирическую песню хочет в сатиру превратить, в анекдотики. Насмешечки строит над нашим национальным». Это так в кулуарах. А официально сформулировали округло, как умеют. Не придерешься, сам в дураках останешься. На беду еще, главного Тимофей Сидорович зовут, намек почувствовал… Они, знаете, про нас еврейские анекдотики рассказывать горазды — «кухочка» — и от души веселятся. А про себя ничего не терпят, реагируют болезненно, как горбатые. Нет, господа-товарищи, и вы потерпите. Если так, будем взаимно невежливыми… Да… Перелом за перелом, ожог за ожог… Хватит любить чужое, надо наконец полюбить свое. Хватит любить врага, надо наконец полюбить себя как врага своего. Вывернутой наизнанку Христовой заповеди — вот чего нам, евреям, не хватает: полюби себя, как ты любишь врага своего! — Дядя Иона все более ожесточает и распаляет себя. — Гоим, хазерим, свиньи, мужики, хамы…

Мне даже неприятно становится с непривычки. К противоположному я привык: «Жид пархатый номер пятый». Это нормальный, натуральный реализм, который вписывается в окружающую действительность: небо сверху, земля снизу. А от высказываний дяди Ионы сюрреализмом отдает — небо снизу, земля сверху. Тревожный, непривычный мир… Смог бы ли я жить, смог бы ли дышать в таком мире?

— Вы, ребята, через недельку заходите, — говорит дядя Иона, — я вам кое-что из своего нового репертуара покажу… Если своего оружия нет, воюем трофейным оружием врага… Заходите через недельку…