Николай Лобко - Варенька

На этом знание дедом азбуки кончалось. Не то сельский пономарь, когда-то учивший его, не все рассказал, не то дед с годами забыл.

И все же Ленька запомнил эти буквы. С огромной радостью он узнал их на длинной железной вывеске, которая красовалась над торговым домом «Бобрыщев и К°», куда дед обращался за товаром.

— Букашки, — довольный своим открытием, улыбнулся Ленька стоявшему напротив дома усатому городовому. — И даже две!

— Я тебе дам — букашки, — пригрозил усач и больно хлопнул Леньку по затылку. — Пошел вон!..

Запомнилось Леньке одно февральское утро.

Во дворе большими сугробами лежал снег, но высоко поднявшееся над крышами солнце светило так ярко, что глазам было больно смотреть. Морозило крепко, однако в воздухе чувствовалось приближение весны, пахло землей и деревьями. С колоколен несся ликующий трезвон. По улицам ходили толпы народа с красными флагами и пели очень красивые, но незнакомые Леньке песни.

— Эх, жизнь, — вздыхал мрачный дед и безжалостно теребил свою жиденькую, седую бороденку, — всегда ты мимо ртов наших. Ишь, царя скинули! А мне какая от того корысть? Бог высоко, царь далеко — все меня не касаемо. А вот к Бобрыщеву Мефодию Капитоновичу мне не миновать идти с поклоном. Отпустит кровопивец мой товару в кредит — будем жить, откажет — ложись и подыхай. Вот она жизнь где!..

Октябрьскую революцию старик воспринял враждебно. Торговый дом «Бобрыщев и К°» закрылся, хозяин поспешно уехал из города. Теперь не к кому было идти с просьбой отпустить товар в кредит под проценты.

— Всему конец, — беспомощно жаловался он внуку и всхлипывал: — Как жить будешь? А?

В середине лета дед умер.

С его смертью и без того редкие заказы на ремонт обуви совсем прекратились. Заказчики перешли к более солидным мастерам. Чтобы не умереть с голоду, Ленька зачастил на железнодорожную станцию, где иногда удавалось выпросить у проезжающих солдат кусок хлеба.

Однажды, когда особенно не везло и в желудке, кроме нескольких кружек воды, ничего не было, голодного и злого Леньку случайно задел локтем проходивший по перрону моряк.

— Чего пихаешься? — неожиданно для себя взъярился Ленька.

Широкоплечий, стройный матрос с лицом, чуть тронутым оспой, остановился.

— Ишь, задира! — добродушно улыбнулся он и, немного сдвинув назад бескозырку, мягко добавил: — Ну извини, браток.

Ленька сконфузился. Первый раз в жизни перед ним извинялись. Да еще кто? Сильный, здоровый матрос с маузером в деревянной кобуре. Чтобы как-то скрыть свое состояние, мальчик отвернулся и невнятно пробормотал:

— Ладно уж.

Моряк засмеялся и широко растопыренными пальцами взъерошил давно не стриженные и не мытые Ленькины космы.

Почуяв в этом жесте никогда еще не испытанную мужскую ласку, мальчик вдруг доверчиво прильнул всем своим худеньким телом к бедру моряка и вскинул к его лицу взгляд, полный немой признательности.

— Что, брат, худо? — Ладонь матроса соскользнула с головы на Ленькины лопатки.

Вместо ответа, заметив на бескозырке знакомую букву, Ленька обрадованно произнес:

— Аз.

— Что? — не сразу понял его матрос, а догадавшись, спросил: — Попенок?

— Сапожник.

— Покажи руки.

Ленька беспрекословно протянул свои желтоватые от плохо дубленного товара ладони, которые еще хранили полосатые следы просмоленной дратвы.

— Как звать?

— Ленькой. А вас?

— Антон Бугреев.

— Подходяще. — Ленька смотрел на моряка и чувствовал, как сердце до краев наполняется благодарностью и восхищением.

Бугреев понял состояние мальчика и, ободряюще подмигнув левым глазом, сказал:

— Подожди меня здесь. Я к начальнику, скоро вернусь…

Через полчаса Ленька, оседлав скамью в товарном вагоне, в котором на грубо сколоченных двухъярусных нарах сидели и лежали солдаты, с аппетитом уплетал из алюминиевого котелка густую перловую кашу.

— Да ты не торопись, никто не отнимет, — сдерживал его Бугреев.

Ленька довольно угукал, но ел с той же быстротой.

— Видать, наголодался, — насыпая махорку на аккуратно оторванный клочок газеты, определил пожилой, невысокого роста солдат в расстегнутой на груди гимнастерке. — Отец и мать есть? — спросил он.

Мальчик отрицательно качнул головой.

— Плохо. Ну, а из других сродственников кто имеется?

Ленька опять крутнул головой.

— Один, значит. — Солдат раскурил цигарку, вздохнул и почесал за ухом. — Много сейчас таких по свету горе мыкает.

Быстро для Леньки промелькнуло время стоянки эшелона. Мальчик успел кое-что о себе рассказать, завести новые знакомства. У пожилого солдата оказалась очень смешная фамилия — Неперебейнога, звали его Семеном. Были здесь еще Иван Карпов, похожие друг на друга братья Михаил и Александр Руденко, остроносый и подвижный Петр Коссович, Бобров, Джафаров. Из разговоров выяснилось, что всем им бывало не сладко.