Николай Лобко - Варенька

Постепенно движения замедлялись. Девочка встряхивалась. Но глаза закрывались, и голова медленно опускалась на вытянутую руку, которая наконец находила покой на страницах раскрытой книги…

При удобном случае Савва Христофорович Адикитопуло всегда скромно заявлял о том, что занят серьезной работой.

— Пишу роман, — приспустив веки, доверительно сообщал он и глубоко вздыхал. — Да, да, так сказать, дерзаю. Актуальная тема, современность, в центре, конечно, человек…

Отдельные главы он особенно охотно читал управдому, с которым старательно поддерживал хорошие отношения.

— Этим кончается вторая часть моего произведения, — переворачивая последнюю страницу рукописи, скорбно сообщил он как-то в начале весны.

— Большой труд, — с уважением вздохнул управдом и осторожно коснулся бумаги кончиками пальцев. — Сколько над ним работаете?

— С того самого дня, как поселился в вашем замке, наполняя стопки водкой, ответил Савва Христофорович. — А до этого материал собирал, копил. За славой я не гонюсь, но если кто поинтересуется, так вы уж, дорогой Павел Иванович, пожалуйста, заступитесь, сами ведь слышали.

— Под присягой покажу.

— Знаете, не люблю я этой клички — «личность без определенных занятий». Вот оно, мое занятие. Но ведь его, прежде чем показать, надо сделать, — скорбно морща лоб, продолжал Савва Христофорович.

— Совершенно верно.

— Конечно, когда напечатают, тогда все станет ясно, как и что, а пока приходится скрепя сердце терпеть. Не зря говорится: искусство требует жертв.

— Истинная правда.

— «Ясной Поляны» у меня, как известно, не имеется. Туговато бывает, однако не сдаемся, крепимся. Но ничего, — улыбнулся Савва жене, — свое мы еще наверстаем.

— Обязательно купим голубую автомашину, — вспыхнула она.

— Ну, это что, — небрежно отмахнулся Савва. — Признаюсь вам, дачку мечтаю приобрести. Что ни говорите, но в городе очень шумно. У вас ничего нет на примете?

— У меня-с?.. Нет-с, ничего-с, — млел управдом и, отважившись, спросил: — Неужели так много платят? — Он завистливо посмотрел на толстую рукопись, выпил водку, крякнул и, морщась, закусил селедкой. «Вот ведь как везет людям», — с чувством острой зависти подумал он и несмело спросил: — А как, извиняюсь, вы научились этому?

— К творчеству у меня с детства склонность, — неторопливо и сдержанно ответил Савва Христофорович. — Однако, — огорченно вздохнув, он широко развел руками, — по-настоящему сесть за работу вот только теперь решился.

— Склонность, говорите? — Гость разочарованно потер ладонью коричневую от загара плешину. — Значит, научиться этому никак невозможно?

— Нет, почему же. — Савва Христофорович барственно откинулся на спинку стула. — Учиться никогда не поздно.

— И вы думаете, получится? — Подавшись всем корпусом вперед, Павел Иванович впился своими маленькими зелеными глазками в поважневшее вдруг лицо собеседника.

— Гарантии дать не могу, но попытка — не пытка, — покровительственно ответил тот.

— Я, конечно, не большой знаток, — одергивая полы пиджака, торопливо продолжал гость, — но в свое время школу второй ступени окончил. Льва Толстого, Тургенева, Николая Васильевича Гоголя изучал. «Старосветские помещики», «Мертвые души», «Ревизор», «Тарас Бульба». Свидетельство имею. Так что разбираюсь кое в чем.

— Вам очень нравится художественная литература?

— Ну как же! Из жизни все! Иной раз, скажи, прямо за сердце хватает.

— Это хорошо, — одобрительно кивнул головой Савва Христофорович. — В нашем деле без любви никак нельзя.

— Понимаю. — Внимательно слушая хозяина, гость часто заморгал глазами.

— Но главное, — сделав паузу, Савва Христофорович шевельнул указательным пальцем, — больше читать, наблюдать, записывать. У каждого уважающего себя писателя обязательно записная книжка имеется.

— Пожалуйста! — Павел Иванович с радостной готовностью прижал руку к верхнему карману пиджака, из которого торчал металлический наконечник автоматической ручки. — За мной это не станет. К тому ж весь день по долгу службы с народом. Историй разных — хоть отбавляй. За всю жизнь не перепишешь!..

Захмелевший от надежд и водки, управдом ушел. А потом при каждом удобном и неудобном случае старательно расхваливал, какой, мол, талантливый человек проживает в двенадцатой квартире. Пересказывал содержание романа, на память цитировал особенно запомнившиеся фразы.

Кто верил словам управдома, кто относился к ним скептически, дескать, сами оценим, когда напечатают. Но никто, даже Капитолина Николаевна, не догадывался, что весь роман Савва Христофорович добросовестно списывал со страниц альманаха, издающегося далеко за пределами области.