Сергей Бакатов - Поговори со мной… [Записки ветеринара] [litres]

Интерес же мой к Сафрону заключался в том, что я до сих пор не мог профессионально делать внутривенные вливания мелким животным. Особого позора я в этом не видел, так как это довольно тонкая процедура, и, чтобы ее качественно выполнять, необходима не только постоянная практика, но и сноровка.

Прописав капуцину внутривенно антибиотики, витамины и обезболивающие, я на удивление быстро, с первого раза попал в вену и закатил ему первую порцию. Не могу сказать, что ему понравилось, но вынес он это довольно смиренно. Правда, прослушать себя не дал. Видимо, мешала этому боль внутри.

Я решил отложить процедуру более детального обследования до завтра. Рабочий день уже давно закончился, и я заторопился домой. Замок от клетки где-то затерялся, и пришлось прикрутить дверцу обычной проволокой. О чем потом крепко сожалел – следовало все же поискать замочек.

На следующий день утром, войдя в лечебницу, я пришел в легкое замешательство. Впрочем, этого и следовало ожидать. Проволока, естественно, размотана, клетка – конечно! – открыта. Сафрона в клетке… – отгадайте с трех раз.

Добрая половина посуды с лабораторного стола валялась на полу уже в виде осколков. Шкаф, в котором я хранил травы, раскрыт нараспашку, почти все пакетики тщательно выпотрошены. А Сафроша сидел на подоконнике и с большим любопытством наблюдал, как водители на хоздворе безуспешно пытались рукояткой запустить зоопарковский газик.

Увидев меня, Сафрон, как ни в чем не бывало, подобрался ко мне по лабораторному столу и принялся шарить по карманам.

– Послушай, я тебя сюда определил не для того, чтоб ты тут погромы устраивал! – попробовал я его устыдить, хотя прекрасно понимал, что моей вины в этом гораздо больше.

Сафрон же, вытащив из кармана три грецких ореха, с завидной легкостью раскусил один из них так, словно это было семечко от подсолнуха, и отправился его ковырять и заодно досматривать кино за окном.

«Ничего себе беззубый», – подумал я.

Не откладывая утренние инъекции в долгий ящик, я сразу поставил стерилизоваться шприцы. Надо было срочно придумать, какими коврижками заманить Сафрона в клетку, ведь орехи я уже проворонил. Но как только я взял в руки веник, чтоб подмести следы его дебоша, пока никто не пришел, он при виде грозного оружия, беспокойно «чирикая», пулей влетел в клетку. Многие работницы обезьянника перегоняют некрупных обезьян в соседнюю клетку обычным веником. И Сафрон с ним успел познакомиться.

Заняв оборону в дальнем углу клетки, он безропотно позволил себя запереть. На этот раз понадежнее.

Когда шприц был готов, как ни странно, долго уговаривать Сафрона дать мне лапу не пришлось. Фиксационная клетка обладает особенностью: одну из ее стенок можно передвигать таким образом, чтобы к находящемуся в ней животному можно было подобраться с любой стороны. Сопротивление в этой ситуации бесполезно, но некоторые борются до последнего. Сафрон же протянул мне сразу две лапы: «Сдаюсь!»

Вены у него были хорошо выражены, и вся процедура не составила никакого труда. Но сопровождалась она его недовольным, но и не так уж чтобы сердитым чириканьем.

Для Сафрона мне удалось раздобыть пролонгированный антибиотик, и можно было обойтись двумя инъекциями в день. Однако прослушать себя он опять не дал. Фонендоскоп его почему-то пугал. Но зато удалось взять кровь и собрать мочу для анализов.

Акт выбраковки все же пришлось состряпать, но в устной форме я директору доложил, что Сафрон пока посидит у нас, а я на нем потренируюсь в инъекциях.

– Толко ти его силно не мучай! Он савсем старий остался, – сострадательно попросил директор.

На том и договорились. Вроде бы все хорошо. Но в такой клетушке держать его всю зиму, конечно, нереально, и надо было что-то срочно придумать. Теплых помещений в зоопарке совсем немного. На первое время решили надежно запереть все, что он мог разбить, сломать или опрокинуть, а Сафрона оставлять в открытой клетке на всю ночь. Только клетку поставили возле самой теплой батареи. Замерзнет – сам полезет поближе к одеялу.

На следующее утро мы пришли одновременно с Верой Степановной – нашей санитаркой. Сафрон, как и в прошлый раз, сидел не в клетке, а на подоконнике и разглядывал в окошко, что там происходит на хоздворе. Ни разбитой посуды, ни рассыпанных пакетиков на полу не валялось.

Вера Степановна на Сафрона немножко поворчала, хотя я прекрасно понимал, что это ворчанье адресовано мне, работы-то прибавилось. К животным, которые иногда свободно разгуливали по лечебнице, Степановна давно привыкла, но теплоты к ним никакой не испытывала.