Лана Барсукова - Любовь и выборы

Она пыхтела и цокала языком. Бросала одни кисточки и брала другие, орудовала какими-то мягкими щеточками, отходила на шаг и, словно примерившись, наносила на лицо Маши новый решительный штрих. Со стороны Леру можно было спутать с художником Репиным.

– Все! – наконец выдохнула Лера.

И скромно отошла в сторону, освобождая Маше путь к зеркалу.

Фея сделала для Золушки меньше, чем Лера для Маши.

В зеркале отражалась красавица, в глазах которой плескалось изумление и восторг.

– Бегом! Времени мало! – Л ера уже вытряхивала из рюкзака какие-то тряпки. – Футболка у тебя будет с модным принтом, ты же от молодежи, а не от стаи ворон выдвигаешься. Я ее в Милане покупала. Задорого, между прочим. Ну и ладно, меньше Сашке на пиво досталось. Юбка вообще улет! Она талию подчеркивает так, что Сашка прямо офигел… И сережки мои возьми…

– Ой, Лера, может я просто пиджак сниму и в своей футболке и джинсах останусь? Как-то чужую одежду…

– Быстро! – глянув на часы, рявкнула Лера. – Мне Дима поручил тебя картинкой сделать, а ты в последний момент все портишь. Стоило красавицей стать, и сразу капризы начались?

И Маша покорно стянула свою одежду. Она сдалась не только из-за напора Леры. Просто ей захотелось спрятаться в ворохе одежды, чтобы Лера не заметила, как кровь бросилась в лицо при упоминании Димы.

Она-то думала, что Дима отвечал только за интеллектуальную составляющую этой встречи. Он гонял ее по цифрам, заставлял учить статистику, объяснял суть графиков. Ее голова распухла от экономического ликбеза. Маша впервые узнала, чем национальный доход отличается от валового продукта, а рентабельность от себестоимости. Но чтобы Дима обсуждал с Лерой и ту часть операции, которая касалась ее внешности…

«Да, он настоящий стратег, все предусмотрел», – подумала Маша, сладостно понимая, что врет самой себе. Дело было не в том, что он добросовестно выполнял работу стратега. В этом рвении угадывалось что-то личное, только ей предназначенное.

И оттого, что он будет смотреть прямой эфир, ей стало жарко и страшно. Как будто между ними образуется связь, которая гораздо важнее депутатского мандата. Отдать бы этот мандат Петру…

Мысль о Петре больно кольнула Машу. Нет, мимолетное чувство не должно заслонить ту истину, что она давно и безнадежно любит Петра. Такая забывчивость недопустима, особенно сейчас, когда ему приходится несладко. И Маша усилием воли постаралась ввергнуть себя в состояние влюбленности к Петру и равнодушия к Диме. Получилось как-то криво. Ее чувства к этим молодым людям искрили новыми, неведомыми прежде оттенками. Но вдаваться в эти нюансы некогда. Вотвот должен был начаться прямой эфир.

Лев Михайлович, убедившись, что все технические моменты отлажены, окончательно успокоился. Он даже попенял себе за мнительность и излишнюю тревожность, связав их с недосыпом и злоупотреблением пивом. И вновь ощутил свою силу и способность творить чудеса. Спокойствие произрастало из чувства превосходства над конкурентами, провинциальными искателями депутатских мандатов. Лев Михайлович был в той высшей точке собранности, когда легко верить в то, что все происходящее тебе подвластно. Эх, ему бы не Зауралье, а всю Россию на такую игру развести!

Лев Михайлович сидел в техническом отделе, в изолированной комнатке, о чем заранее договорился с руководством студии. Точнее, договаривался не он, а глава избиркома. Звонок Николая Николаевича решал все вопросы оптом:

– Там мужик такой придет, Лев Михайлович, пусть все будет как он скажет!

На том конце, видимо, что-то возразили.

– А я тебе скажу: не ори! Мне оно надо? Когда уже закончатся эти выборы? Я все лето в этом дерьме живу, даже на рыбалку ни разу…

На том конце что-то ответили.

– Не-е, на блесну плохо клюет, это на озера надо ехать. Вообще рыба поумнела за последние годы. На то это и рыба, – философски заметил Николай Николаевич.

Видимо, собеседник согласился. Разговор пошел легче.

– Короче, все, что закажет этот мужик, любые его прихоти. За ним губернатор стоит, я так понял. Короче, пусть делает что ему надо! А ты лучше больничный лист на этот день возьми – мой тебе совет.

И в нужный день руководство телецентра приболело, а прямой эфир сдался на милость Льва Михайловича, который в состоянии предельной собранности сидел перед пультом, подключив к нему свой ноутбук, и смотрел на часы.

Секунды таяли, как мороженое на солнцепеке. Три, два, один, ноль!