Даниэль Шпек - Piccola Сицилия [litres]

– Это не дворец, но спать будете спокойно, это я вам гарантирую.

– Я очень вам обязан.

– Друзья Виктора – мои друзья. Завтра мы заберем ваши вещи. Сигару?

Вещей у него было немного, и все они, собственно, принадлежали Виктору. Мориц спал не раздеваясь, в чем был, на матраце, которым пользовался старый Джузеппе, когда слишком уставал к концу последнего сеанса, чтобы идти домой. На чердаке было жарко и душно, кладовка была заставлена ведрами для мытья пола, загромождена запчастями и сломанными кинокреслами. В темноте было слышно, как бегают крысы.

На следующий день Ясмина принесла чемодан. Пара отглаженных брюк, две рубашки, костюм, белье, носки. Она выбрала из вещей Виктора не поношенные, а, наоборот, самые свежие, почти новые.

– Как вам здесь?

– Хорошо. Как чувствует себя ваш отец?

– Хорошо.

И то и другое было вежливой, щадящей ложью. В недоговоренном между фразами таилась печаль, которую никто из них не мог развеять. Мужчины один за другим покидали дом Ясмины – сперва Виктор, потом Альберт, теперь и Мориц.

– Когда Альберт вернется? – спросил Мориц.

Ясмина потерянно пожала плечами. Не прощаясь – потому что она терпеть не могла прощания, – она развернулась и ушла, прежде чем он успел что-нибудь сказать.

Мориц навел порядок. Кинобудку не убирали с незапамятных времен, проектор стучал, пол был усеян обрезками целлулоида, а на пыльных полках среди бобин с фильмами валялись довоенные французские журналы с игриво одетыми женщинами. Мориц разобрал кинопроектор, смазал все механические части, отъюстировал линзы. Хорошо было снова иметь задачу, держать в руках привычную технику. Переключатель «мальтийский крест», дуговая лампа, направляющие ролики. Во второй половине дня проектор стрекотал как новенький. Мориц смотрел, как пленка протягивается через ролики с идеально настроенным натяжением, и довольно вытирал пальцы, перепачканные машинным маслом. Под вечер пришел Леон. Принес сэндвич с тунцом и хариссой, а также бобины с фильмом для сегодняшнего сеанса. Британская пропаганда в качестве киножурнала и американский фильм Билли Уайлдера.

Никто из радостно устремившихся в кинозал людей, гражданских и военных, не подозревал, что успехи коалиции сегодня им демонстрирует немец, остающийся невидимым высоко у них над головами, за крохотным оконцем, из которого он мог видеть зрителей, а они его нет. Пара невидимых глаз. Киножурнал британского филиала «Пате» [82] «Пате» – знаменитая французская киностудия, с 1906 г. выпускавшая журналы кинохроники; у «Пате» были свои филиалы во многих странах и городах, во Вторую мировую британский филиал студии был одним из основных производителей кинохроники. сменил еженедельную хронику компании UFA. Бодрая маршевая музыка, танки победителей, свои парни всегда крупным планом, противник – только в виде толпы пленных. Немецкая и итальянская разбомбленная техника, выгоревшие танки, рухнувшие самолеты, обстрелянная свастика во весь экран. Затем сцены из сицилийских деревень. Мориц в Тунисе и сам использовал такие же кадры: местные стоят, выстроившись в линейку перед домами, радостно машут входящей армии. Улыбки женщин и счастливые дети, которым солдат сует плитку шоколада.

По лицам гражданских видно, какова роль солдат – освободители или оккупанты. Британские коллеги сделали хорошую работу. Однако, в отличие от зрителей в зале, Мориц видел и то, что не попало в кадр. Они показывали артиллерию – он видел разорванные тела на стороне противника. Они показывали обломки самолета – он видел мертвого пилота. Когда они показывали колонну пленных, снятую общим планом, на котором не различить отдельные лица, – он чувствовал унижение побежденных, их позор и бессилие. И когда на экране появились лица победителей, изможденные, но радостные, он придвинулся еще ближе к окошечку в зал, даже чуть было не остановил пленку, чтобы удостовериться, не обознался ли, не мелькнуло ли среди лиц этих мужчин одно, знакомое. Лицо Виктора.

Основной фильм был «Пять гробниц по пути в Каир». Картина о войне, которую Мориц снимал и сам, рассказывала о событиях с другой стороны – как историю победителей. Режиссер Билли Уайлдер, Эрих фон Штрогейм в роли Роммеля. Немецкие актеры, работающие на американцев! Разве мог бы Мориц зайти так же далеко? Нет. Он не был революционером, демонстрирующим свои убеждения. Его маленькое предательство было возможно лишь потому, что он мог оставаться невидимым.