Эмма Скотт - Не дай мне упасть

Я тренировался целых два часа, пытаясь с по́том выгнать похороненные глубоко внутри чувства. Тело устало, и появилась сонливость, ведь в последние дни я не высыпался, но отдых в моем расписании не значился.

Я принял душ, надел джинсы и футболку и вернулся к себе, чтобы приготовить обед. Я уселся за кухонный стол и открыл учебник по управлению малым бизнесом. Слева от себя расположил огромный сэндвич с жареным яйцом, беконом и помидорами, а справа – ноутбук. Впереди были экзамены, и все, что связано с подоходным налогом, чертовски огорчало меня.

Три часа упорного изучения заставили меня почувствовать себя немного лучше. Во всяком случае, касаемо предстоящих тестов. Я отложил учебник и ноутбук и спрятал их в шкаф на случай, если Оскар и Дена зайдут. Они всегда задавали миллион гребаных вопросов о том, собираюсь ли я вернуться в университет для получения магистерской степени, а я не хотел говорить об этом. Все это глупости.

Как будто тупая степень что-то изменит.

Едва я собрался идти на работу в «Вегас Инк», зазвонил мобильник, и на дисплее высветился номер матери. Как по расписанию.

– Привет, ма.

– Привет, дорогой. Прости, что отвлекаю тебя.

– Ты меня не отвлекаешь, ма. И никогда не будешь.

– Я просто хотела узнать, как у тебя дела.

Она звонила ежедневно. Редко по какой-то конкретной причине или с целью поделиться новостями, обычно просто чтобы не терять связь с единственным оставшимся сыном. Когда мы встречались вживую, она буквально «поддерживала связь»: ее рука тянулась ко мне всякий раз, когда я оказывался в пределах досягаемости. И я не винил ее за это, ведь сам делал то же самое с Джоной, после того как ему поставили диагноз.

– Милый?

Я резко вынырнул из своих мыслей.

– Прости, ма. Что ты спрашивала?

– Я спрашивала, есть ли у тебя новости от Кейси?

– По-прежнему ничего. Но уверен, что с ней все в порядке, – добавил я, как будто, черт подери, мог знать наверняка, после того как позволил ей сбежать.

«У тебя была единственная задача. Половина задачи».

– Я мечтаю, чтобы она хотя бы позвонила, – проговорила мама с показной легкостью. – Интересно, куда она уехала?

Я потер рукой место тупой боли в груди.

– Мне пора на работу, мам. Если я что-нибудь услышу о Кейси, то дам тебе знать.

– Хорошо, милый.

Сообразив, что не уделяю ей и минуты своего времени, я спросил:

– Как дела у вас с папой?

– Да ничего особенного, – ответила она. Боже, если бы она не говорила так, будто постоянно находится на грани слез. – Мы хотели бы пригласить тебя, Оскара и Дену на ужин в воскресенье.

– Конечно, звучит неплохо, – произнес я, стиснув зубы. Раз в месяц или около того мы собирались вместе, в основном потому, что чувствовали себя обязанными. Наш долг перед старыми воспоминаниями и лучшими временами.

Это было отстойно.

Обеды превращались в настоящую пытку, наполненную чопорными, натянутыми диалогами, преследуемыми смехом Кейси и голосом Джоны. Как бы громко мы ни пытались говорить или смеяться, их любовная история тянулась, как свет от одной из стеклянных ламп Джоны. Даже Оскар не мог поднять настроение. Его гигантская фигура казалась меньше. Да и улыбка Дены стала мрачнее.

Моя мама все еще готовила, но часто позволяла кастрюлям закипать слишком сильно, зависая, глядя в пространство перед собой. Она похудела. И отец тоже. Он не отрывал глаз от матери, но редко смотрел на меня. А еще он почти не разговаривал со мной. Мы никогда не были близки, но Джона всегда наводил мосты между нами.

Без него пропасть, лежавшая между мной и отцом, стала больше. Расстояние, которое ни один из нас не пытался преодолеть.

Черт возьми, Джона, вернись и исправь все это, потому что я, блин, не могу.

– Я дам знать Оскару и Дене, – пообещал я маме, бросив взгляд на входную дверь и потеребив ключи от машины в руке.

– Как твои занятия в университете?

– Нормально. Скоро важные экзамены.

– Я так горжусь тобой, Тео. Я думаю, это замечательно, что ты продолжаешь учиться. Просто подумай, какие двери откроются перед тобой через год, когда получишь диплом.

– Спасибо, мам, – сказал я, стараясь не выдать своего раздражения.

Если не углубляться, то это хорошо, что мама гордилась мной, однако она все еще не смирилась с тем, что я собирался открыть тату-салон. Ей не казалось это хорошей идеей. Хоть мама и относилась ко мне благосклоннее, чем отец, но я не питал иллюзий, что ей не терпится увидеть, как я трачу завещанные братом деньги на место с громкой музыкой и «красочными персонажами», где стану рисовать пылающие черепа и розы дни напролет.