Эмма Скотт - Не дай мне упасть

Я ответил ему тем же взглядом.

– Хорошо.

Его глаза расширились. Мгновение отец смотрел на меня, разинув рот. Затем у него вырвался громкий смех, теплый и сочный, заполняя всю мою студию и все свободное место в ней.

Погода в Питтсбурге в конце августа стояла жаркая и влажная. Я почувствовала, как влажность обволакивает меня в ту же секунду, как я вытащила свое тело на шестом месяце беременности из арендованной машины на задней стоянке Университетского Центра «Карнеги-Меллона». Тео отстегнул нашу четырнадцатимесячную дочь от заднего сиденья машины.

– Коляска? – спросила я.

– Нет, я ее сам понесу.

Тео не любил пользоваться коляской, предпочитая держать Фрэнни на руках как можно дольше. Обычно он устраивал ее на сгибе руки, и его татуировки резко выделялись на фоне плюшевых штанов, которые нам прислала мама. Она посылала что-нибудь для малышки, по крайней мере, раз в месяц. Через внучку она медленно возвращалась ко мне. Мало-помалу, день за днем.

Мы прогулялись по кампусу «Карнеги-Меллон». Летом на пешеходных дорожках меньше народу. Только несколько студентов пересекли наш путь, когда мы шли в Университетский Центр.

Миновав небольшую дубовую рощу, ветви которой затеняли маленькие кованые столы и стулья, я улыбнулась, как всегда, когда видела табличку с названием рощи: Legacy Plaza. Тео встретился со мной взглядом и тоже улыбнулся.

Иногда непросто поверить в совпадения.

Фрэнни с легким любопытством, не спеша, оглянулась вокруг. Ее светло-карие глаза – такие же, как у отца, – поймали белку, карабкающуюся по стволу дерева, и от восторга, она прижала пухлый кулачок ко рту. Волосы – каштановые и вьющиеся, как у дяди, – упали на лицо, еще больше его округляя. Она спокойный, счастливый ребенок, почти никогда не суетится. Я могу сосчитать по пальцам одной руки моменты, когда у нее случались срывы. Интересно, помнит ли она нашу прошлогоднюю поездку сюда?

Ей было всего несколько месяцев, и все же мне нравится думать, что она все понимала.

Атриум внутри Университетского Центра открывал вид на инсталляцию. Буйство красок и света в льющихся из окон солнечных лучах. Каждый кусочек стекла освещался: водопад, морская фауна и пылающее солнце, висящее над головой.

– Это сделал твой дядя Джона, – сообщила я Фрэнни.

– Красиво! Красиво! – с горящим взглядом пролепетала она.

Каждый год мы с Тео подходим к небольшому стенду справа от инсталляции. На нем фотография улыбающегося Джоны рядом с короткой – слишком короткой – биографией. В этот раз мы не изменили своей традиции. Я коснулась букв его имени. Тео пристально посмотрел на брата. На мгновение воцарилась тишина. Солнце снаружи почтительно скользнуло за облака. Как ни странно, даже Фрэнни молчала. Общий вдох и выдох, а затем мы улыбаемся друг другу.

Фрэнни потянулась к цветному стеклу, и Тео поднес ее поближе, чтобы она могла рассмотреть лучше. Он показал нашей дочери экспонат, помогая назвать черепах («цирипах») и осьминога («осинога»).

Я опустилась на скамейку и провела рукой по своему выпирающему животу. Ребенок внутри – тоже девочка – брыкнулся, повернулся и толкнулся в мою руку, словно пытался вырваться. Она никогда не останавливается. Часто я просыпаюсь среди ночи, хожу взад-вперед по гостиной и пою колыбельные, пока она не засыпает. Можно с уверенностью сказать, что она будет сущим наказанием.

«Как ее папочка…» – подумала я и посмотрела на Тео, держащего Фрэнни. И в эту секунду сердце показалось мне слишком большим для моей груди.

Солнце выглянуло снова, пронизывая лучами инсталляцию. Я откинулась на спинку стула, наблюдая, как яркий свет играет красками. Жемчужная морская пена, струящаяся лазурная вода, фиалки и розовые тона коралловых рифов.

Но именно Солнце, солнце Джоны, всегда притягивало и удерживало мой взгляд дольше всего. Этот клубок оранжевых, желтых и красных завитков. Хаотично, но идеально, каждая деталь там, где и должна быть. Кроме…

Мои глаза устремились к левой стороне Солнца. Щель в завитке, где не хватало одного луча оранжевого света. Локон, который разбился вдребезги, когда инсталляцию поспешно убирали из галереи Вегаса три года назад. Он ударился об пол, рассыпавшись на тысячи осколков, которые затем с хрустом превратились в пыль под ногами. Нам с Тео удалось найти лишь несколько кусочков.

Тео подошел и уселся рядом со мной. Откинулся на скамье, и Фрэнни упала ему на грудь, прикрывая глаза. Я протянула руку вдоль спинки, чтобы положить ее на плечи мужа. Легонько поцеловала его, потом пухлую щечку нашей малышки. С минуту мы молча сидели, пока Фрэнни заснула.