Джейми Макгвайр - Весь этот свет

К тому времени как я доковыляла до пересечения Мейн-стрит и Саут-стрит, мне хотелось получить шляпу, воду и солнцезащитный крем. А еще я мысленно бранила себя за то, что отклонила предложение Эллиотта.

Солнце пекло мне макушку и обжигало плечи. Уже через пять минут ходьбы по шее и вискам у меня потекли капли пота. В горле пересохло, словно я наглоталась песка. Я зашла во двор мистера Ньюби и, борясь с желанием встать под дождеватель, несколько минут постояла в тени деревьев, прежде чем двигаться дальше.

У тротуара затормозил приземистый красновато-коричневый седан. Водитель перегнулся через сиденье и принялся крутить ручку, опуская стекло. В окне показалась голова Эллиотта.

– А теперь холодный напиток и кондиционер тебя не привлекают?

Я вышла из тени и, не удостоив его ответом, продолжила путь. Настойчивые люди всегда стараются настоять на своем. Сейчас Эллиотт хочет подвезти меня до дома, потом ему захочется войти в дом или даже пригласить меня погулять.

Автомобиль медленно полз по улице рядом со мной. Эллиотт больше ничего не говорил, хотя окно не закрыл, и охлажденный воздух утекал наружу. Я шла по газону между дорогой и тротуаром, молча благодаря судьбу за прохладный ветерок, исходивший из открытого окна «Крайслера».

Эллиотт то и дело посматривал на мое мокрое от пота лицо и через три квартала предпринял вторую попытку.

– Хорошо, нам не обязательно заезжать в кафе. Я просто отвезу тебя домой.

Я продолжала идти, хотя ступни горели огнем, а мозг словно жарили в печке. На небе не было ни облачка, и ничто не мешало солнечным лучам опалять все и вся.

– Кэтрин! Пожалуйста, позволь отвезти тебя домой. Я не буду с тобой разговаривать, просто подвезу тебя и сразу же уеду.

Я остановилась, щурясь от яркого света. Казалось, весь мир выгорел на солнце, поблек, и остались только солнечные блики, танцующие на асфальте.

– Никаких разговоров? – спросила я, прикладывая ладонь козырьком ко лбу, чтобы видеть лицо Эллиотта. Даже если он не станет со мной говорить, это сделают его глаза.

– Если это то, чего ты хочешь. Если так ты уйдешь с солнцепека. Это опасно, Кэтрин, тебе еще три мили идти.

Я поразмыслила. Эллиотт прав, глупо идти пешком по такой жаре. И чем я помогу мамочке, если слягу с солнечным ударом?

– Ни слова? – спросила я.

– Клянусь.

Я состроила рожицу.

– Ты не умеешь держать обещания.

– Я ведь вернулся, не так ли? – Я нахмурилась, но Эллиотт замахал рукой, призывая меня поскорее забраться в машину. – Прошу, Кэтрин, позволь отвезти тебя домой.

Он поставил машину на ручной тормоз, потом снова наклонился, протянул мускулистую руку к двери со стороны пассажира и открыл ее.

Я опустилась на сиденье, обтянутое велюром цвета шоколада, закрыла дверь и подняла стекло. Потом откинулась на спинку, наслаждаясь потоками прохладного воздуха.

– Спасибо, – сказала я, закрывая глаза.

Верный своему слову Эллиотт не ответил и просто молча отъехал от обочины.

Я покосилась на него. Он сглотнул слюну, дернув кадыком, забарабанил пальцами по рулю. Он нервничал. Мне хотелось сказать, что я не кусаюсь, но все еще ненавижу его за то, что сбежал и заставил меня скучать по нему долгих два года. И что, несмотря на все это, в мире есть вещи, которых стоит бояться гораздо сильнее, чем меня.

– Малышка, малышка, малышка, – проговорила Алтея, обнимая меня. Она усадила меня на кухонный табурет, метнулась к раковине и намочила тряпку холодной водой.

Улыбаясь, я поставила локти на стол и подперла подбородок ладонью. Алтея посещала гостиницу нечасто, но всегда тряслась надо мной как курица-наседка. Удачно, что она появилась у нас именно сегодня!

Алтея сложила тряпку и приложила ее к моему лбу.

– Так жарко, что я даже не могу надеть свой парик. О чем ты только думала, дитя?

– О том, что хочу попасть домой, – ответила я, закрывая глаза. В доме по-прежнему было душно и тепло, но, по крайней мере, солнце больше не пекло мне макушку. – Как думаете, мамочка позволит включить кондиционер?

Алтея вздохнула, вытерла руки о передник и уперла их в бока.

– Я думала, он уже включен. Давай я проверю, – она стремительно повернулась, так что юбка взметнулась колоколом вокруг ее полных бедер, быстро прошла через комнату и, прищурившись, посмотрела на термостат. – Он выставлен на шестнадцать, а температура в комнате тридцать два градуса, – она снова пощелкала языком. – Боже мой, боже мой. Придется твоей мамочке вызвать кого-нибудь.