Анна Каменова - Вблизи Софии

— Если еще кто-нибудь надумает, в другой раз запишу остальных. Товарищ Момчил, ты, конечно, понимаешь, какую пользу может принести нам эта книга. Рассчитываю на тебя… а пока смотри — фасоль пригорит. В следующий раз, надеюсь, и меня угостите…

Девушка быстро прошла между кроватями и скрылась за дверью.

Очутившись на улице, Таня побежала, как будто за ней гнались. Пересекла дорогу. Сухие ветки и сучья захрустели под тяжелыми ботинками. Не останавливаясь, она добежала до небольшой полянки. Оглянулась, увидела, что вокруг никого нет, и заплакала в голос. Потом, успокоившись, отвела руки в стороны и глубоко вздохнула. Как она боялась! Только тот добрый синеглазый паренек у окна и поддержал ее…

Своенравна весна в этом краю. Вот уже два дня, как ложбину у входа в туннель словно кто-то засыпал желтыми первоцветами. Река затопила прибрежные заросли и вербы, покрывшиеся нежными, только что распустившимися листочками, которые будто любуются собой в водяном зеркале. Солнце греет совсем по-летнему. В телогрейке или ватнике уже не поработаешь. Им на смену пришли новенькие спецовки. Зелеными пятнами мелькают они на шоссе, на лесах, на мосту. Весь край кажется помолодевшим, нарядным. Но вдруг налетает пронизывающий резкий ветер, и приходится снова бежать в общежитие, чтоб набросить на себя что-нибудь потеплее, достать ушанку или платок.

…Глубоко надвинув на уши темно-синюю лыжную шапку, обернув шею широким красным шарфом, Младен все-таки ежился от холода, постукивал ногой об ногу. Неплохо бы сейчас к двум парам шерстяных носок добавить еще и газету! Кажется, и зимой он никогда так не мерз.

На этой неделе он работал в первую смену и мог уходить домой, как только раздастся гудок на обед. Но не только сегодня, а вот уже десять дней гудок для него не существует. На плотине настали решающие дни. Так что все — и землекопы, и бетонщики, и бурильщики — пришли сюда, чтобы помочь в сооружении отводного канала. Надо перекрыть реку, чтобы вода пошла в сторону по узкому бетонному ложу. Тогда в освободившемся русле заложат пятнадцатиметровую бетонную основу — зуб плотины.

А вода с каждым днем становилась все яростнее и непокорнее. Она, казалось, предчувствовала, что человек скоро помешает ее движению, и призывала снега таять быстрее, придать ей новые силы.

Уже несколько недель воздвигают отводную плотину, и несколько недель упорно сопротивляется река. То беснуется и вздымается, как дикий зверь, готовый поглотить и людей и машины, то вдруг затихает, словно затаивший злобу хищник, который подстерегает укротителя и только выжидает момента, чтобы с удвоенной яростью наброситься на него…

Сегодня главный инженер дважды спускался к котловану. Остальные инженеры тоже здесь — наблюдают, совещаются, спорят. Даже Тошков, в новой шубе, в мягкой коричневой шапке и меховых перчатках, пришел на берег. Он осторожно ступает, стараясь не запачкать боты, щурит глаза и ни с кем не разговаривает. Рабочие чаще всего обращаются к нему, принимая его за самого главного:

— Товарищ начальник, надо отложить работы. Холодно, ветер до костей пробирает. И в январе не было таких морозов. Подождать бы надо, пока потеплеет…

Тошков и сам ничего не имеет против того, чтобы подождать. Уши у него покраснели, руки совсем закоченели. Поминутно он снимает перчатку, чтобы достать из кармана платок и вытереть нос. Но не успевает он дать согласие, как Иван Ушев и Младен Зарев, эти неприятные ему люди, вмешиваются в разговор:

— Осенью тоже пытались построить отводную плотину, и три раза река сносила ее…

— Когда потеплеет, река поднимется еще больше: снега начнут таять быстрее, пойдут весенние дожди. Откладывать нельзя. Надо строить сейчас, пока держатся заморозки…

— Да, верно, март — месяц коварный, — соглашаются рабочие. — И в последний день жди от него подвоха.

— Ветреный месяц, что и говорить, совсем как женщины, — подал реплику и Тошков. Он засмеялся и огляделся по сторонам — произвела ли впечатление его острота?

Подошли Мирко и парторг, продрогшие до костей — они ведь с самого раннего утра здесь.

— Ну, Младен, что ты на это скажешь? — спросил Мирко приятеля.

— Что тут особенно говорить? Или начинать, или расходиться по домам. Стоим, мерзнем на ветру и ждем, кто кого переспорит. Как будто до сих пор мы работали только в теплые дни!

…Ветер, немного утихший, задул с новой силой. Несколько тачек, стоявших одна за другой, с грохотом опрокинулись. Туча пыли поднялась над площадкой. Дурхан, который вез тачку с песком, зажмурился и налетел на Киро.