Омар Кабесас - Горы высокие...

Лесама, стоя за стойкой, снисходительно, но без тени улыбки на лице всегда искоса наблюдал за игрой Эль-Курро. У других столов стоял невообразимый шум, и звуки ударяемых шаров тонули в восторженных криках играющих.

На потолке висел вентилятор с четырьмя лопастями, однако, как бы сильно лопасти ни вращались, не ощущалось никакого дуновения ветерка. В заведении Лесамы было жарче, чем на улице, стоял невообразимый шум, в нос ударял резкий запах пота.

Мы с Леонелем Ругамой очень любили беседовать, но не в таверне Прио, где было слишком многолюдно, и не в бильярдной Лесамы. Нам не хотелось бродить по улицам и разговаривать на солнцепеке и ничего не оставалось, как пойти в парк и усесться прямо на траву в тени деревьев.

Леонеля всегда отличала целеустремленность, и с годами это его качество стало основной чертой характера. Леонель учил меня быть мужчиной, но не в смысле обладания мужскими достоинствами, а в том смысле, что мужчина — это человек, на которого возложена историческая ответственность и который должен без колебания, без остатка отдать жизнь во имя счастья других людей. Кумиром Леонеля в то время был Эрнесто Че Гевара, погибший всего несколько месяцев назад. Так вот Леонель мое политическое воспитание строил на том, что я должен понимать, какая ответственность возложена на человека, если он поставил перед собой цель вырвать другого человека из бедности, эксплуатации и помочь ему стать настоящим революционером. Конечно, он рассказывал мне и о марксизме, о котором я уже немного знал из брошюр, прочитанных мною еще в университете. Леонель был марксистом-ленинцем и ярым противником клерикалов. Помню, как он, нахмурив брови, сказал однажды студентам, участвовавшим в дискуссии: «Нужно быть как Че… быть как Че… быть как Че». Его движения, жесты и сами слова, в которые он вложил весь душевный запал, надолго запомнились мне. «Быть как Че… быть как Че… быть как Че…» — неустанно повторял я про себя. Разумеется, сначала я не представлял себе, какое воздействие окажет на меня эта фраза позднее. Вскоре после этого я стал внимательно изучать труды Че Гевары. Мною вдруг овладела прекрасная мысль, и мне нисколько не стыдно говорить об этом: я знакомлюсь с жизнью Сандино и становлюсь его последователем через Че Гевару, потому что понимаю — чтобы жить в Никарагуа и быть похожим на Че Гевару, нужно непременно быть сандинистом. А в Никарагуа — единственный путь к победе революции.

Итак, я начал заниматься революционной деятельностью и всецело был поглощен ею. Я походил на ребенка, которого впервые отвели в школу и именно в этот день пришел конец всем его детским шалостям, ибо на него легла определенная ответственность. Когда ты включаешься в деятельность Фронта, с тобой происходит нечто подобное, но уже на другом уровне, и здесь речь пойдет не просто о счастье, потому что если в тебе пробуждается сознательность, и если, как говорил Че Гевара, организация, в которую ты вступаешь, революционная, и если революция подлинная, то ты либо придешь к победе, либо погибнешь. Как только ты включаешься в деятельность революционной организации, объем работы и ответственность постоянно возрастают, и ты словно попадаешь в водоворот. Подыскиваешь дома для подпольщиков, помещения для собраний, для складов, организуешь «почтовые ящики», подыскиваешь автомашины, механические мастерские. Одним словом, я стал делать все, что мне поручали и что, как казалось мне, я обязательно должен был сделать. В тот момент еще не существовало четкой структуры организации подполья, но работа, которую проделывал каждый человек, была крайне важной — создавалась основа для последующей работы. В Леоне Фронт представляли лишь Леонель Ругама, Хуан Хосе, Эдгар Мунгия и Камило Ортега. При этом важно помнить, что времена действительно были тяжелые, особенно после кровавой бойни в Панкасане. Думаю, что для любого человека в то время принять решение вступить во Фронт считалось исключительным шагом. На решение вступить или не вступить во Фронт в то время большое влияние оказывала противоречивость информации, которой мы располагали. С одной стороны, противники Фронта говорили, что Фронт — это просто небольшая кучка людей, а с другой — мы сами были свидетелями того, что на улицах часто разбрасывались листовки, появлялись они и на стенах домов, а по радио передавались сообщения о нападениях на гвардейцев. Конечно, все это наводило на мысль об активной и широкой деятельности Фронта. Так или иначе, все с напряженным вниманием следили за любыми сообщениями о Фронте.