Колин Таброн: К последнему городу

Я проехал по всей этой земле и увидел ужасные разрушения. Это погрузило меня в глубокую печаль. Виды подобного опустошения могут ввергнуть в величайшую тоску. Здесь обнаруживается удивительный парадокс: варвары-инки поддерживали повсюду абсолютный порядок, вся страна была спокойна, все жители накормлены, тогда как сейчас везде лишь покинутые обитателями деревни, следы разорения по всем дорогам в этом королевстве.

Франциско медленно закрыл книгу. Он знал многие страницы из нее наизусть.

Все следующее утро, окруженные пустынными горами, они шли и шли по серпантину, поднимаясь на нескольких тысяч футов по скалистой стене долины, а их тропа, огибая весь бассейн реки, вела над ущельями, заполненными облаками. Путь оказался трудным с самого начала. В непривыкших к таким переходам мышцах пульсировала боль, а нежная кожа покрывалась ссадинами и волдырями. Но все же, после четырех часов, проведенных на ногах, они время от времени смеялись и даже нашли в себе силы затянуть какую-то песню, отдыхая под неизвестными им деревьями и разглядывая свежие волдыри на ногах. Они с удивлением смотрели на другую сторону долины, откуда спустились вчера, – туда, где узкая тропка, казавшаяся отсюда не толще человеческого волоса, вела по самому краю невидимого обрыва. Их охватывала тихая гордость. Казалось, спуститься оттуда под силу лишь горным козам.

Только Луи казался раздосадованным, как будто его выносливая, привыкшая к походам по горам лошадь втайне от всех устраивала ему невыразимые пытки. Иногда он хватался за спину. В то время как английская чета и священник, обливаясь потом, поднимались след в след за проводником, он бросил поводья и предоставил лошади самой преодолевать повороты извилистой тропы. Камилла никак не могла понять, чего же они оба – он и его жена – ожидали. На Жозиан были дорогие на вид джинсы и ажурная кофта из аль-паки [6], которую она купила в Лайме, а Луи был одет в бежевый джинсовый костюм и мягкую фетровую шляпу от солнца. Время от времени Жозиан останавливалась, чтобы посмотреться в маленькое зеркальце и проверить, все ли у нее в порядке. Они недавно вернулись из двухнедельного круиза по Амазонке, но все равно выглядели так, как будто участвовали в праздничном параде.

Нередко Луи ужасно хотелось слезть наконец со своей лошади и пройти немного пешком, но он знал, что в таком случае он наверняка сильно отстанет от остальных. Поэтому он наблюдал за Жозиан, которая без видимых усилий легко ехала впереди него, и понимал, что она отправилась в это дурацкое путешествие лишь для того, чтобы полюбоваться пейзажем или своей лошадью. Иногда она направляла объектив фотоаппарата на горные вершины, окаймленные деревьями или терявшиеся в густых облаках. На ее губах всегда играла легкая, привычная улыбка. В любом случае это был ее праздник: он никогда не планировал ее праздники. Казалось, она вовсе не удивлена трудностями, с которыми они столкнулись на этой земле, она ни на что не жаловалась. Она просто смотрела, как все это проходит мимо нее, с той же непосредственностью и невинностью, которые так поразили его, когда они впервые познакомились. Ему тогда ничего не оставалось, кроме как посмеяться над ней за это или полюбить. Теперь он смеялся уже не над ней, а над собой.

Иногда он закрывал глаза и слушал стук копыт под собой. Он никогда не умел восхищаться пейзажами. Англичане постоянно выражали бурную радость, любуясь теми или иными видами, а испанец все время смотрел вперед так, как будто за ближайшим поворотом притаился сам Господь Бог. Но для Луи красота природы была чем-то вроде обмана. Эти равнодушные ко всему вершины и сланцевые лощины! Всем было наплевать на них, пока вдруг откуда-то не появилась мода на то, что природа – великолепна. И вот теперь толпы туристов бродят вокруг, поминутно выкрикивая: «Как красиво!» Это – всеобщее заблуждение, передающееся по наследству. Горы не могут быть красивыми, думал он. Кантата Баха может быть красивой, лестница в Фонтенбло красивая, Жозиан красивая. А земля – это объект изучения науки геологии.

Он снова бросил поводья на луку седла. Впереди на сотни миль тропа вела вдоль по отвесному скалистому утесу. Два шага влево – и вас нет. Но теперь они уже привыкли к этому – они шли индейской цепочкой, – и лошади здесь чувствовали себя гораздо увереннее, чем люди.

Он услышал, как англичанин, шедший перед Жозиан, пытается с ней флиртовать. Звук их голосов слабо разносился над ущельем.