Колин Таброн - К последнему городу

Роберт пытался убедить себя, что все это ерунда. Здесь нет мумий инков. Испанцы уничтожили последние. Этот человек – мошенник. Но он говорил себе все это лишь для того, чтобы подавить нарастающее в нем волнение и успокоить бешено колотившееся сердце. Потому что этот клочок погребальных пелен не мог взяться из ниоткуда. Он шел легкой, пружинистой походкой, по пятам за пастухом, не сводя глаз с его спины. Ему все казалось, что этот пастух может вдруг исчезнуть, как джинн. Взглянув на разрушенный дворец, Роберт увидел чей-то силуэт, который медленно поднимался по террасам, и тут же узнал изящную походку Жозиан. Она присела на груду камней и уставилась в никуда.

Они подошли к грубо отесанной стене у самой пропасти – туда, где над их головами навис каменный уступ. Пригнувшись, они вошли в тесную комнату, на полу и стенах которой лежали пятна солнечного света. Воздух здесь был сухой и теплый. Пастух повернулся к ним спиной, но, когда он сделал шаг в сторону, они увидели сгорбившуюся на каменном выступе фигуру. На какое-то время им даже показалось, что этот человек жив, так естественно он сидел. Потом они заметили желтые колени и голову, высовывающиеся из выцветшей ткани. Кожа блестела, как полированное дерево, кое-где на суставах она разошлась, и в образовавшиеся щели видны были янтарно-желтые кости. Пастух стоял неподалеку с таким видом, как будто это дело его рук, и наблюдал за ними. У него было простое, широкое лицо и хитрые глаза. При ближайшем рассмотрении мумия выглядела жутко. Похоже, это была мумия молодого мужчины, его колени были подтянуты к подбородку, череп покрывали пряди спутанных черных волос, даже ресницы остались нетронутыми. Из истлевших погребальных пелен торчали две высохшие руки. Пальцы были перевязаны бечевкой, он заслонял ими свои закрытые глаза. Казалось, что, съежившись, он старался укрыться от чего-то непереносимо ужасного – то ли в миг смерти, то ли в страхе перед будущим.

Камилла прошептала:

– Что они с ним сделали?

– Не знаю. Иногда они прокаливали или коптили тела. А иногда тела мумифицировались прямо на открытом воздухе.

– Нам не следует здесь находиться, – сказала она. Роберт наклонился к голым плечам:

– Да нет же, как раз следует! Просто потрясающе! Тут нет ничего священного. Сотни мумий выставлены в музеях.

– Но эта мумия совсем не такая, как те.

В эту минуту пастух поднял мумию – она казалась легкой как перышко – и перенес ее к самому входу, поближе к свету.

– Quiere un pedacito? [28]

Он начал отдирать еще один лоскут пелен.

– Нет! Не надо! – со злостью набросилась на него Камилла.

– Да какая разница. – Роберт опустился на колени, чтобы внимательно изучить ткань.

Он думал о том, не может ли за сложным узором – стилизованным переплетением людей и животных – скрываться особый тип письма. Но рисунок прерывался в складках тела.

– У некоторых племен существовал обычай именно так мумифицировать своих мертвых. Это только выглядит странным… – сказал Роберт.

– Это очень личное.

– Это вовсе не личное. – В нем росло раздражение. – Инки устраивали целые шествия и проносили мумии по городу. – Он по-прежнему стоял к ней спиной. Ему хотелось только одного: чтобы она наконец закрыла рот и он мог спокойно оценить эту находку – свою удивительную удачу. Он сказал: – Инки обращались со своими мумиями как с живыми существами. Они беседовали с ними, иногда ели с ними, а порой даже спрашивали их о том, как назвать новые земли.

– Но мы чужие на этой земле. – Камилла посмотрела на странные желтые руки. – Мы – незваные гости.

Но Роберт не слушал ее. Он вытащил свой блокнот и стал что-то лихорадочно в нем записывать.

Она продолжала:

– В любом случае они неживые. Они мертвые. Они мертвы уже несколько сотен лет. Они заслужили покой.

– Естественно, они мертвые. – Его глаза перебегали с мумии на листы блокнота. – Но инки считали, что они разговаривают с ними. – Его голос приобрел резкие нотки. – Неутешительно, правда? Это бессмертие состоит лишь в том, что о тебе помнят другие.

Она услышала в его голосе знакомую горечь. Много лет назад, отчаянно пытаясь утешить Роберта после смерти его отца, она предложила ему то же самое затертое клише: бессмертие в памяти людей. Уже тогда он отверг это, беспомощно обнимая ее.

Теперь, как будто читая ее мысли, Роберт сказал:

– Потому что воспоминания не всегда хранят чистую правду, разве не так? Сам человек исчезает навсегда. На самом деле инки общались не с умершими. Они оставались лишь с собственными образами умерших и домыслами о них. – Он развернул мумию так, чтобы лучше ее рассмотреть. – В этом теле ничего нет. Его здесь нет. – И он снова принялся что-то быстро писать, как будто боясь, что пастух прогонит их отсюда раньше, чем он опишет этот труп в мельчайших подробностях.