Колин Таброн - К последнему городу

Уже тогда они удивительно напомнили Франциско о чем-то другом, но только сейчас он понял, о чем. Он похолодел. Он читал об этом в ранних хрониках, но видел это только в своем воображении. Носилки со священным правителем инков Атахуальпой спокойно несут к его первой встрече с испанцами, окруженные тысячами безоружных инков. «Хотя испанцы убили всех индейцев, которые несли носилки, на помощь к ним прибыли новые отряды, чтобы поддержать своего владыку. Многим инкам отрубили руки, но они продолжали нести носилки на плечах… Так и схватили Атахуальпу. Те, кто нес его носилки, и те, кто сопровождал Верховного Инку, так и не покинули его: они все умерли рядом с ним». Образ этих носилок преследовал Франциско все его детство, он пришел к нему из книг матери. Его удивляла покорность инков судьбе, как гибель всего роя пчел.

Когда Камилла вылезла из палатки, луна уже поднялась над горами. Лунный свет превращал древние ступени в рыбью чешую, рассыпанную по лощине. Ей стало холодно, и она крепко обхватила себя за плечи. Она чувствовала, как все ее тело слегка подрагивает, но в то же время эта дрожь была как будто проверенной и защищала ее. И только в икрах отдавалась боль.

Она провела руками по волосам, ставшим жесткими за время путешествия. Казалось, ночная свежесть очищает ее, и Камилла вдруг представила, будто она проскользнула в только что обновленную кожу, в другую себя. Естественно, никакой «другой себя» не было: только эта импульсивная женщина по имени Камилла. И все же она чувствовала, что стоит на краю какой-то неожиданной перемены, подобно пробуждению нового, еще неизвестного, таланта в ребенке. Или внезапному приливу. Все это было невозможно и, разумеется, очень странно.

Через несколько минут она заметила какого-то человека, поднимающегося по ступеням, но все же Камилла осталась стоять там, где стояла, по-прежнему проводя пальцами по волосам, ожидая чего-то. Она думала, что человек этот далеко от нее, потому что его фигурка была очень маленькой, но он оказался близко. Он прошел в ярде от нее – старый фермер-кечуа, одетый в мешковину. Она понятия не имела, куда он мог идти в лунном свете. Но через пару минут он повернул назад и вскоре робко встал перед ней. Из-за луны его щетина казалась покрытой инеем. Он сказал что-то, чего она не поняла, потом порылся в своей сумке и протянул ей печеную картофелину. Она была все еще теплой.

– Grades [17].

– Buenos noches, Senora [18] .

Она смотрела, как он уходит в темноту вверх по лестнице из рыбьей чешуи. Ей вдруг захотелось пойти за ним, непонятно почему. Картофелина оказалась мягкой и рассыпчатой.

В 1537 году, когда его империя уже распалась, вождь инков Манко, брат Атахуальпы, отступил в джунгли, в самое сердце гор, к западу от Вилкабамбы. Там, в горной крепости Виткос, он разместил свои значительно поредевшие войска, надеясь, что там его оставят в покое.

Теперь Виткос был всеми покинут – испанцы взяли его в тот же год, – и погонщики разбили лагерь у небольшой речки у подножия холма. Позже, уже после прихода испанцев, в этой глуши возникла деревня, и впервые за все путешествие европейцы позволили себе немного расслабиться. Проснувшись на рассвете, они увидели стадо коров, пасущихся неподалеку от их палаток, а потом мимо них прошли несколько школьниц, которые робко поприветствовали их: «Caballeros, buenosdias» [19].

Когда они поднимались на вершину холма к руинам, они делали это в свое удовольствие, медленно следуя за проводником, подобно калекам, шагая в своем собственном темпе, пока не добрались до высокогорного плато. Оно было похоже на сцену театра под серым небом, затянутым тучами. Путешественники остановились у выхода на плато. Еще до того, как проводник обратил их внимание на острый камень, похожий на торчащую из травы кость, они и сами его заметили. Внезапно он показался им неожиданным и странным: горный валун из темного гранита, покрытый полосками лишайника. Казалось, в нем выразилась суть этой земли, а раздробленные, когда-то обтесанные, камни, разбросанные вокруг, говорили о том, что когда-то инки обожествляли эту землю.

Когда они подошли ближе, то увидели скамьи, алтари, помосты. Они быстро взобрались на плато. Когда-то, сказал проводник, это место было священным для скрывавшихся от испанцев инков. Но сейчас никто не знает назначения всех этих предметов. Они прошли немного вдоль каналов, прорубленных в скальной поверхности плато, – вероятно, когда-то по этим углублениям текло пиво для жертвоприношений или кровь лам – но постепенно эти каналы сужались и сходили на нет. Они поднялись по ступеням, которые больше никуда не вели. Вокруг гигантского гранитного валуна виднелись другие, поменьше, в форме тронов или каменных гробниц, но чем они служили инкам, никто не смог бы догадаться. Их можно было принять за все, что угодно. Теперь это были просто каменные глыбы и углубления, утратившие первоначальное назначение.