Ион Садовяну - Конец века в Бухаресте

— Так ты скажи тогда папе, о чем мы с тобой договорились.

Была в этой просьбе и радость, что дело кончилось добром, и гордость, что он все-таки взял верх, и вместе с тем опасение, что, если он будет говорить с отцом о сдаче земли в аренду, разговор может кончиться неудачно. Буби устал от напряжения и размышлений. Урматеку уловил это и усмехнулся. Что, однако, осталось неведомым опытному дельцу, так это душевное влечение молодого человека к Катушке, которое он хранил про себя в глубокой тайне. К ней-то Буби и отправился. Он был уверен, что именно ей и следует поведать обо всем, поскольку он испытывал необходимость в откровенных признаниях, а она, как он чувствовал, становилась ему все ближе и ближе.

Проводив гостя с почетом до ворот, Урматеку вернулся в кабинет. Осмотрев его хозяйским, взыскательным взглядом, он еще раз убедился, что все тут служит ему верой и правдой. Потом хлопнул в ладоши и уселся в кресло. Когда появился нерешительный слуга, который не знал, можно ему войти или нет, Урматеку потребовал шляпу и трость и, фальшиво насвистывая понравившуюся ему любовную песенку, вышел из дома.

Битый час Янку Урматеку доказывал старому барону Барбу, что затея с фабрикой может иметь успех.

— Но, Янку, откуда ты возьмешь четыреста тысяч? — озабоченно спрашивал боярин.

— Это уж моя забота! Все возможно, когда у меня за спиной ваше имя и ваша земля! И какая земля! Чистое золото! Любой кусок можно заложить по первому разряду. Что, разве плохо!

— Значит, продавать ничего не надо?

— Нет!

— И фабрику заведем?

— Стоит только захотеть! Это будет наше дело, потому что никаких компаньонов я и видеть не хочу. Цены будем назначать какие в голову придут, какие кошелек у покупателя выдержит.

— Ты действительно думаешь, что это дело прибыльное?

— Конечно! Земли заложим на короткое время, так чтобы осенью, сняв урожай, расплатиться.

Глаза у барона смеялись. Когда свои планы излагал сын, все ему казалось бредом. А сегодня то же самое, но изложенное Урматеку, представлялось блестящим делом. Однако, поразмыслив, барон заметил, что и Буби внес свой достойный вклад. Как-никак идея принадлежала ему, этого никто оспорить не мог! Удивившись этому откровению, растроганный, а возможно, и пристыженный, барон едва слышно прошептал:

— Мой сын умнее меня, Янку!

— Он далеко пойдет, ваша светлость! — ответил испытанный льстец, довольный признанием барона.

Для осуществления замысла, который уже бродил у него в голове, Урматеку нужны были сообщники в виде неведения, нужды в деньгах и лености барона. Должны были сыграть свою роль и отцовские чувства, которые наконец-то проявились. Довольный барон поглаживал бакенбарды. Долгое время он жил в разлуке со своим мальчиком. Буби был плодом юношеской связи барона, связи без любви, без страсти, но с налетом сентиментальности, что барон и посчитал, в конце концов, опасным. Поскольку на свет появился ребенок, ему дали имя и, отобрав у матери, передали на попечение старшего брата барона, Думитраке, который жил там же, в Вене. Лет десять спустя и позднее, когда Буби подрос, его привозили в Румынию. Наталия и мальчик сразу же почувствовали расположение друг к другу, и домница с годами все больше привязывалась к нему. За последнее время занятия политикой и недуги удерживали барона Барбу в Бухаресте. Про Буби он знать не знал, чему тот учится, с кем дружит, о чем думает. Отец посылал сыну деньги — и все. Когда барон узнал, что сын после смерти Думитраке навсегда возвращается в Румынию, он вовсе не обрадовался. Когда же Буби впервые заговорил о своих хозяйственных планах, барон сначала попытался защищаться, потом решил пожертвовать частью имущества, только чтобы обрести покой. И вот теперь его сын, подружившись с Урматеку (чего так хотел барон), возможно, приумножит богатство. Барон Барбу был и доволен и горд своим сыном. Склонный по природе избегать реальности, пусть даже радостной, барон, как и всегда, погрузился в мечтания, где, пользуясь двумя-тремя нитями, выдернутыми из жизни, он умел выткать для себя целый мир вожделенного покоя и удовольствий.

Урматеку прекрасно знал это пристрастие барона к мысленным путешествиям. Вообще он остерегался прерывать их, но на этот раз просто необходимо было вернуть барона на землю.

— И все же вы не сказали какое? — громко произнес Урматеку, разбудив и почти испугав боярина.

— Что какое? — в полном недоумении спросил старик.

— Какое имение отдадим под залог?