Ион Садовяну - Конец века в Бухаресте

Сердце Янку радостно забилось. Наконец-то он победил! Кукоана Мица следила за всем. Она улыбалась, благодарила и, скромная, довольная, пряталась в тень, за спину мужа. Близкие родственники и знакомые веселились в дальних комнатах. Они и сами понимали, что им не стоит смешиваться с высокопоставленными гостями. Янку тоже всех предупредил, что так будет лучше, и пообещал веселье до самого утра. Чтобы никто не обиделся, он, придав своему лицу усталое и озабоченное выражение, посетовал на то, как трудно принимать светских гостей. В задних комнатах собрались Швайкерты и Фриц, Жан вместе с Мяу, Паулина Цехи, Пэуна и Тыркэ со своей Лизаветой. Вполне понятно, что каждый был сам по себе, но все-таки это была одна компания. Не было только Иванчиу. Со времен помолвки он не бывал в доме Урматеку, да его и не приглашали. С ним было кончено! Зато в доме появилось новое лицо — вдовушка, крестница кукоаны Мицы. Ее пригласили, когда подготовка к свадьбе потребовала рабочих рук. Это была пухленькая подвижная женщина с темными сросшимися бровями на белом, как молоко, лице. Она хорошо одевалась, носила строгие, облегающие фигуру платья, а когда круто поворачивалась, то выставляла напоказ округлое бедро. Ходила она быстро, твердым шагом, и веяло от нее молодостью, живостью и силой. Звали ее Тудорой.

Немного позднее среди почетных гостей появился и Буби. Фрак на нем сидел прекрасно. Сам он похудел и выглядел бледным. Еще накануне он прислал серебряную вазу, полную красных гвоздик, и записку, в которой благодарил за приглашение и обещал быть. Войдя в зал, он тут же направился к Янку.

— Желаю молодым долгой и счастливой жизни! — произнес он мягко. — И тебе всего наилучшего… — Тут он как бы споткнулся, но, стиснув руку Урматеку в своих ладонях, добавил: — Не знаю, как к тебе обращаться!

— Зовите меня Янку! — ответил тот. — Мы ведь с вами старые друзья!

— Возможно. Ведь ты меня знал, когда я был совсем ребенком. Лучше я буду тебя звать дядя Янку.

— Пусть будет так! Я очень рад вас видеть!

Урматеку взял Буби под руку и проводил к домнице Наталии. Молодой человек очень ей обрадовался. Придвинув стул, он сел возле нее, и у них начался долгий разговор.

Обилие света, музыки, вина, закусок согрело души, но гости по-прежнему вели себя чинно, говорили не поднимая голоса, сопровождая речь плавными, уверенными жестами. Сразу было видно, каково происхождение и воспитание собравшихся. Поздравляя, они чуть-чуть приподнимали бокалы и больше улыбались, чем произносили спичи. Разговоры не иссякали, ибо каждый быстро находил и говорил такое, что продолжало и оживляло беседу. Урматеку то там, то здесь улавливал обрывки хвалебных слов и был счастлив, что все это происходит в его доме на свадьбе Амелики.

Спустя некоторое время он встретил Буби в буфете. Гости уже заметно поредели.

— Давненько мы не видались с вами, Буби! Я даже соскучился! — заговорил Урматеку, и чувствовалось, что он не притворяется.

— Я тоже, дядя Янку! — отвечал молодой барон. — Многое случилось с тех пор.

Наступило молчание. Казалось, оба боятся заговорить об одном и том же. Урматеку протянул бокал Буби и поднял свой.

Выпили молча. Неожиданно Урматеку заговорил:

— Вид у вас совсем невеселый. Тяжело достается. Ведь правда?

Барон кивнул в знак согласия.

— Знаю, — продолжал Янку. — Не думайте, что я не пытался узнать, что с вами происходит. Это же уму непостижимо! И как вы могли допустить, чтобы они довели вас до такого состояния?

Буби пожал плечами, словно желая показать, что все упреки и укоры напрасны.

— Мало им того, что от вас получили, мало и того, что сами награбили, — продолжал Янку. — Им от злости хотелось бы все пустить прахом и остатки по ветру разметать, а вас с мотыгой в руках оставить! Еще можно что-нибудь спасти?

— Откуда я знаю! Я только вижу, что дела мои плохи! — отвечал барон.

— По крайней мере вы ясно представляете свое положение? Вы ведь должны знать, как следует поступить!

— Я старался. Теперь, как мне кажется, я собрал все нити. Мне известны все расходы и все кредиторы.

— Кредиторы? И вам нужны были кредиторы?!

— Ведь планы были такие обширные…

— И подлые! — подхватил Урматеку. Голос его обрел прежнюю силу и напористость.

Усталость и печаль тенью легли на лицо молодого барона. Но слова Янку как бы подстегнули его, придали ему смелости. Та уверенность, которую он с детских лет ощущал, находясь рядом с Янку, опять вернулась к нему. Вновь всколыхнулась вера в спасительную дружбу, и Буби, на мгновение забыв свою гордость, решился выпалить скороговоркой то, что мучило его: