Наринэ Абгарян - Симон

На просторной кухне было людно – невестки старой Катинки готовились к приезду старшей сестры Баграта, с блеском защитившей дипломную работу на юридическом факультете. Предполагался большой стол с обильным угощением и множеством гостей. Офелия поздравила семью с радостным событием, передала ступку и извиняющимся тоном сообщила, что по своей воле не заглянула бы в столь суетный вечер, если бы не Вардануш.

– Теперь что она задумала? – со смехом поинтересовалась мать Баграта, Тамара. – Была уже сегодня у нас, рассматривала фотографии детей, а потом ка-а-ак выскочит из дому, ка-а-ак побежит!

Вардануш бесцеремонно подвинула ее в сторону и забрала с полки простенькое картонное паспарту.

– Смотри, Офелия-джан!

Дальнозоркая Офелия, сетуя, что забыла в сумке очки, отвела от себя ее руку, чтоб лучше разглядеть фотографию.

– Это наша Кира, а это ее соседка по комнате в общежитии, – пояснила ей Тамара, – хорошая девочка, иджеванская, считай – наша, почти тот же диалект, те же традиции и воспитание. Раньше жила со своей однокурсницей, но недавно съехала от нее в комнату Киры. Так они и познакомились.

Офелия шумно втянула ноздрями воздух, попыталась сосчитать до десяти, сбилась. Напустилась с какой-то радости на Вардануш (потом, отойдя от волнения, ужасно себя корила):

– Почему ты сразу не привела Сильвию? Не увиливай, не зыркай по сторонам глазами! Посмотри на меня!

– Испугалась. Вдруг это не она!

– Кто «она»?

– Как будто сама не знаешь! – Вардануш скривила рот и беспомощно заморгала.

– Дайте попить, в горле пересохло, – попросила Офелия. Невестки старой Катинки, сообразив, что она разглядела нечто, чего не увидели они, торопливо налили воды и, сгрудившись вокруг, уставились на фотографию. Офелия сделала глоток, вернула стакан. Спросила, тщетно пытаясь унять предательскую дрожь в голосе:

– Как, говорите, эту девочку зовут?

Тамара, растерявшись, не сразу вспомнила имя. Офелия не торопила ее. Она почти не сомневалась, что знает правильный ответ.

Вырванная из благостной полудремы переполохом, старая Катинка, водрузив на нос толстенные очки, внимательно рассмотрела фотографию и подтвердила догадку Офелии – девочка действительно очень похожа на Сильвию, но еще больше – на ее мать. Хотя всякое может быть, с сомнением добавила она, армяне так или иначе похожи друг на друга, вдруг мы ошибаемся.

– Иджеванская же! – взволновались невестки.

– Ну и что? Мало в Иджеване рождается девочек? Поди каждая вторая!

– Возраст подходит – двадцать два года! Опять же имя!

– И? Сколько у нас девушек с именем Анна?

Сокрушенно помолчали.

– Офелия, когда день рождения дочери Сильвии? – спросила старая Катинка.

– Точной даты не знаю, она ведь старается не говорить о дочери. Родилась в марте, а вот в какой именно день…

– Придумала! – встрепенулась Тамара. – Сейчас закажем межгород и поговорим с Кирой. Она уж точно знает, когда родилась ее соседка! Где там мой блокнот, никак не могу запомнить номер коменданта общежития!

Бабье лето растянулось до конца октября. Последние его дни выдались почти что августовскими – с сияющими восходами, жаркими полуднями и вдумчивыми закатами. Если бы не золотящиеся кроны деревьев да хлопья паутины, затянувшие морщинистой сеточкой гладкий лик дня, можно было подумать, что до осени еще далеко. Сильвия стояла на веранде и нервно теребила рукав нарядного платья, которое ей одолжила Офелия. Чтобы как-то отвлечься от взволнованного ожидания, она перебирала в голове события последних месяцев. Вспомнила сковавший сердце страх, когда обнаружила на пороге своего дома всполошенную женскую стайку: Офелию, Вардануш, старую Катинку и обеих ее невесток. Чуть поодаль стояла мать Офелии и, с трудом переводя дыхание, упрямо штопала, натянув на лампочку носок. Карман ее передника оттопыривался шкатулкой со швейными принадлежностями.

– Что случилось? Кто-то умер? – с усилием выдавила из себя Сильвия.

– Скорее, наоборот, – проскрипела старая Катинка и, перешагнув через порог, протянула ей картонное паспарту, – дочка, только очень тебя прошу, в обморок не падай.

В обморок Сильвия не упала. Она осела кулем на пол и, не отрываясь от фотографии, слушала, как Тамара, поминутно сбиваясь, передавала ей разговор со своей дочерью – девочка родилась двадцатого марта, твоя ведь тоже, кажется, двадцатого родилась, Сильвия-джан, выросла без матери, ей сказали, что она отказалась от нее. Отца зовут Ромик. В советское время жили обеспеченно, а после развала Союза остались почти что ни с чем…