Даниэль Сальнав - Сибирь

Я думаю обо всех этих красивых девушках, вынужденных продаваться.

Снова прогулка по городу. Мэрия, увиденная и откорректированная Сталиным, все же имеет гордый вид, который ей придают колоннада и мозаика под входным портиком, а особенно два нижних барельефа. Это горсовет — городское собрание. В центре площади статуя Ленина с поднятой к солнцу правой рукой будто указывает на большую надпись над современным зданием: «Европа». Это можно понять двояко: географически именно она здесь начинается, но также это и будущее России…

Молодой велосипедист на 17-скоростном велосипеде разрешает себя сфотографировать у подножия статуи. Мы продолжаем прогулку по пешеходной зоне.

Я бомбардирую вопросами свою новую сопровождающую: здоровье? пенсионеры? школа? Ответы с красноречивыми гримасами недовольства. Везде приватизации, бакшиш. Пенсионеры? В деревне у крестьян или ремесленников зарплата 2000 рублей (около 55 евро). У преподавателя — около 6000 рублей. Стоимость жизни описана в «Независимой газете» от 9 ноября 2010 года: «Обычная семья из четырех человек, живущая в Москве и годами записывающая свои расходы, потратила 900 рублей на фрукты в сентябре 2009 года и около 1400 рублей в сентябре 2010 года». Проживание? Трудно ответить, эти красивые здания ничего не значат.

Для молодых проблема еще серьезнее. Средняя стоимость аренды однокомнатной квартиры — 7000 рублей. Они не могут ее ни купить, ни снять. Их родители этого не знали. В большинстве случаев квартиру получали служебную, ее не нужно было искать, высказывает она мне так называемые идеологические сожаления о временах коммунизма (хотя я в этом не уверена). У молодежи проблема трудоустройства: из бывших республик СССР, ставших независимыми и вошедших в СНГ, приезжают много рабочих мигрантов. Например, в Екатеринбург рабочие прибывают из Туркменистана или Таджикистана. Она добавляет: с ними возникла и проблема наркотиков. Таким образом, в России тоже есть свои реальные или мнимые вопросы об «опасностях иммиграции»: слишком много иммигрантов опасных и коррумпированных. Отличие в том, что она их видит в масштабе одного пространства, Евразии, двух континентов без географических разрывов, тогда как нас отделяют моря и океаны от стран, которые мы некогда колонизовали. «Колонизация» произошла и в России, только не было никакой насильственной и кровавой деколонизации.

Вывод из вопросов и ответов. Школа? Демографический спад привел к закрытию множества школ. Сейчас ощущается подъем рождаемости, но для маленьких детей не хватает мест, только в частных школах, что очень дорого. Значит, они учатся читать и писать со своими бабушками и дедушками. И все равно, говорит наш гид, уровень образования падает. (Во всяком случае, в школах, которые я увижу, сохраняется тот стиль и содержание, которые у нас давно сметены временем.) Наша гид сама, будучи преподавателем французского языка и работая в университете, готовит теперь кадры для сети Auchan, распространенной в России, и зарабатывает в десятки раз больше.

И заключение: общая тревожность, экономический кризис, растущая доля брошенных детей.

Несмотря на все это, как же вокруг красиво и тепло, все, кажется, светятся радостью этого весеннего дня; мягкая и теплая погода, которая долго не продлится. С августа уже начнет холодать. Везде вдоль тротуаров торговое оживление, витрины, выставки товара прямо на улице — эти небольшие бронзовые скульптурки, которые так нравятся россиянам. Дети на них залезают и фотографируются (я, кстати, тоже). В дорогом бутике я покупаю фарфоровых кота и сову, D. F. - поросенка. В витрине успеваю рассмотреть алюминиевую сковородку за 6000 рублей. Месячная пенсия учителя.

К концу этого утомительного дня, в 17 часов, нас ждали в библиотеке «Читай-город» (в названии игра слов наподобие «Китай-город» в Москве, китайского квартала, расположенного у Красной площади напротив Кремля). Опять та же постыдная для нас реальность: наши русские друзья гораздо лучше знают французскую литературу, чем мы, за редким исключением, русскую. Тем не менее D. F. рассказывает, как он читал Толстого в 12 лет, а я о своем чтении «Преступления и наказания» в 14. Я вспоминаю во время рассказа, как в поисках следов Достоевского в Петербурге в окрестностях прежней Сенной площади, а ныне площади Мира я случайно зашла в один дом, где, наверное, и было совершено преступление. Там на втором этаже висели картины, как в пустой комнате, где одно время скрывался Раскольников. Я не знала, что об этом подумают наши слушатели, особенно молодые. И потом я была очень уставшей и взволнованной всеми образами, порожденными сегодняшней экскурсией по городу.