Александр Снегирев - БеспринцЫпные чтения. Некоторые вещи нужно делать самому

В дверь позвонили. Валентина Сергеевна поспешила открыть.

И вот тут в дело вступили «если». Говорят, что взмах крыла бабочки на одном конце Земли может привести к извержению вулкана на другом.

Если бы папа Иван вчера пораньше вернулся с работы, он бы успел купить яблоки. Но Иван засиделся над отчетом, яблоки уже кончились и пришлось брать груши. Если бы младший сын любил грушевый пирог, у него было бы сегодня хорошее настроение. Но мама пекла именно нелюбимый грушевый, и утро было испорчено. Измотав всем нервы, младший сердито плелся по лестнице к тетке с нижнего этажа – «на приветственный визит с пирогом».

И если бы средний сын, державший пирог, не решил пошутить… пронеся пирог перед носом у младшего. Тот бы не оттолкнул тарелку, и она бы не упала на цветочный горшок с любимым гибискусом Валентины Сергеевны. И он бы не разбился. И дети бы не орали. И Скрипка бы вежливо отказалась от пирога и торговалась бы за дачу.

Но все случилось именно так.

И взору женщины предстал разбитый горшок, земля, перемешанная с тестом и грушами, осколки тарелки и трое рыдающих детей.

Многодетное семейство спас телефонный звонок.

Скрипка все еще в шоке захлопнула дверь и бросилась к телефону.

– Валентина Сергеевна, доброе утро! Я по поводу дачи! Так она нам понравилась! Но вот суммой такой не располагаем… У нас есть 950 тысяч, как вам такой вариант? Или, может, другие формы расчета? Материнский капитал там, или еще что, а то мы многодетные, у нас разные пособия можно вложить…

Дзынь! Дзынь!

Это нервы Скрипки лопнули. Звонко, хлестко.

– Многодетные? – прошипела женщина. – Ах, многодетные?! Да я! Никогда! Свою дачу! Многодетным! Не отдам! Хоть за два миллиона, хоть за пять! Еще торгуются, нищеброды! Никакой вам дачи, многодетные!

И бросила трубку. И зарыдала. Хваталась за голову, и, казалось, что пальцы натыкаются на порванные струны.

Потом ей, конечно, звонила риелтор и успокаивала. И говорила, что все бывает. И что на неделе еще договорилась дачу показать…

А через 7 дней перезвонила и рассказала историю.

Приехали они с покупателем, значит, смотреть участок. Пока подошли, пока калитку открыли. И тут из дома с соседнего участка как грянул «Владимирский централ». И вываливается куча гомонящих детей, за ними родители, с бутылками водки. И кричат «О, соседи новые прибыли, приходите знакомиться, будет с кем погудеть, а то такие все скучные вокруг!»

Покупатель даже смотреть не стал, развернулся и уехал. И так повторилось три раза.

А еще она позвонила хозяйке, которая ту соседскую дачу продавала, и узнала, что она ее сдала. Мол, многодетная семья очень просила, хотя бы на месяц.

Никогда еще Скрипка не оказывалась в таком затруднительном межмногодетном положении. Остатки нервов натянулись до предела.

Она думала целый день. Под аккомпанемент десяти ног и брякающей люстры.

«Лучше ужасный конец, чем ужас без конца», – вздохнула женщина. И написала риелтору, чтоб та ехала на соседский участок и соглашалась на 950 тысяч.

Сделка состоялась молниеносно. Кстати, покупатели оказались приличнейшими людьми. Трое детей – шахматистов и папа мастер спорта. Скрипка даже с некоторым уважением подумала: «Кто еще мог придумать такую комбинацию, кроме шахматиста!»

Валентина Сергеевна могла пересчитать свои проигрыши по пальцам. Но она так и не могла понять, проиграла ли в этот раз. Да и как поймет прагматичный ум шахматиста, что одно движение крыла бабочки может предопределить целую шахматную партию…

Непорядочная женщина

– Смотри, это же твоя бывшая? – Костян подтолкнул Илью локтем, пуча глаза ему за спину.

– Которая? – Ром уже наполнил Илью до метки «лень повернуться». Ну и подумаешь, бывшая, лишь бы не…

– Ленка!

– Только ее тут и не хватало, – уныло вздохнул Илья.

Ленка была не просто «бывшая». Она была из тех бывших, которых-нельзя-обсуждать.

Она была особенная во всем. Поэтому они и собирались пожениться.

Если бы существовала партия «Полигамная Россия», то Илью с треском бы выгнали с поста председателя – до того он оказался околдован одной-единственной.

Ленку он называл «непорядочная женщина». Во-первых, конечно, он чувствовал, что вернется к прошлой блудной жизни, и проецировал свой будущий, дешевым шуруповертом свербящий стыд на любимую женщину. Во-вторых, и это было официальным основанием для прозвища – в Ленке его раздражала только склонность к беспорядку.