Тэффи Бродессер-Акнер - Флейшман в беде [litres]

– Ну что на этот раз?

Она не могла ответить, потому что слишком сильно плакала и стыдилась своих слез.

Они вернулись в номер, и Сэм начал укладывать вещи. Он сказал:

– Это была ошибка. Надеюсь, ты сама поняла.

Конечно, она поняла. О чем она вообще думала? Она не может занять место Мириам Ротберг. Не может раствориться в подобной жизни. Она была собой. И такая женщина, как она, была неприемлема. Неприемлема для Тоби, который не мог простить ей успех. Неприемлема для Сэма, который притворялся, что любит ее деловой размах, но на самом деле не мог вместить его в свою жизнь – не мог быть рядом с человеком, обязательства которого столь же важны, как у него самого, и который точно так же не может ими поступиться.

Теперь это подтверждено официально. Она неприемлема; ее существование противозаконно. Успех напитал ее ядом. Слабость напитала ее ядом. Для нее не существует подходящей пары. Муж ее отверг. Теперь и любовник ее тоже отверг. Возможно, Тоби был прав. Дети даже не заметят, если она уедет. Но теперь ей было некуда ехать.

И она осталась в «Крипалу». Оказалось, что она так и не может спать, но она объяснила все это – новые чувства и бессонницу – тем, что меняется под воздействием новых дыхательных упражнений. Каждую ночь она лежала в кровати, и все ее тело гудело. Потом она решила наплевать на бессонницу. Она снова начала ходить к тренеру по крику. Она кричала. Она занималась йогой. Она позвонила Симоне и сказала, что задержалась на несколько дней, но просит с ней не связываться, а если у клиентов возникнут какие-то чрезвычайные ситуации, то в эти несколько дней перенаправлять их к Бену, Хэлу или Ронде. А самое главное, она запретила Симоне отвечать на какие бы то ни было вопросы Тоби. Симона позвонила и что-то спросила, и Рэйчел заорала на нее, что нет, НЕТ, она не желает никаких звонков.

«Но Тоби сказал, что сейчас ваша очередь взять к себе детей».

«Еще одно слово, и ты останешься без работы! – и уже чуть потише: – Симона, мне нужно немножко времени для себя. Я много лет не была в отпуске. В настоящем отпуске. Пожалуйста, обойдитесь без меня несколько дней, а я вернусь как новенькая, как только смогу».

«Ну хорошо, но Ронда немножко беспокоится, потому что один из продюсеров…»

«Симона, мне кажется, что ты меня не слушаешь. Сколько ты уже работаешь моей ассистенткой?»

«Четыре года».

«Вот теперь мы и узнаем, годишься ли ты на то, чтобы расти дальше».

Но е-мейлы продолжали приходить. Эсэмэски – тоже. Где она? Может ли попросить клиента председательствовать на этом мероприятии? Может ли взглянуть на этот сценарий? Этот контракт? Этот е-мейл? Вернуться к этому вопросу? Вернуться вернуться вернуться. Как будто время – плоский обруч, который вращается. Как будто весь мир мечтает вернуться по собственным следам, пока не пожрет себя самого.

Она увидела рекламу ретрита с молчаливой медитацией и записалась на него. Сидя молча, она заново разыгрывала в голове все свои ссоры с Тоби. Она еще несколько ночей лежала без сна, иногда тихо гудя в глубине горла, чтобы убедиться, что голос еще при ней и она сможет им воспользоваться при необходимости. Амбиен Сэма остался на раковине в ванной, но Рэйчел не смела к нему прикоснуться.

Но она ужасно устала. Она лежала на кровати, глядя в потолок. Она то паниковала, что время проходит, то злилась, что оно не идет быстрее. По крайней мере, если не спишь утром, это нормально. Как-то среди ночи она села на кровати и поняла: это из-за телефона она не может спать. Он был выключен. Уже пару дней. Но, может быть, она так привыкла к телефону, что он все равно тянул ее к себе. Он вбирал ее в себя, пожирал и никак не мог насытиться. Как неопалимая купина, которая горит, но не сгорает.

Она поняла, что нужно убить телефон. Иначе она так и не сможет заснуть. И вот среди ночи она отошла по тропе где-то на милю и похоронила телефон заживо. И вернулась в номер, точно зная, что теперь заснет, но, конечно, все равно не заснула.

Ретрит кончился, но она так и не уехала. Она снова записалась на занятия криком и выкрикнула все оставшиеся ссоры с Тоби. Выкрикнула все унижения, от которых она, как ей казалось, становилась всё меньше. Теперь она была пуста. Она была как тряпка. Она была готова вернуться домой. Она опоздала на несколько дней, но она всё объяснит Тоби. Она попросит прощения. Теперь она поняла, что предназначена для одиночества. Она скажет ему, что теперь понимает, насколько она неприемлема.

Она пошла в лес и стала искать свой телефон, но не нашла. Она зарывала его ночью и теперь не видела никаких следов, а только голую землю. Насколько она отошла тогда – на милю? На полмили? На сотню ярдов? Она не знала. Телефон пропал.