Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – больших и малых [litres]

Мы поехали в объезд, чтобы снова не попасть в поток, но я жал на газ, и через полчаса мы покинули холмы и направлялись в долину. Я почувствовал себя легче. Мы успевали вовремя, а автомобильчик, трясясь и скрипя, ехал хорошо. Я уже начал было подумывать, что мы не опоздаем, как вдруг рулевое колесо потянуло в сторону.

Я прокалывал колеса почти каждый день и сразу догадался, что случилось. Я уже выучился менять колеса не хуже автомеханика и, извинившись перед Хелен, молнией выскочил из машины. Я быстро орудовал ржавыми болтами и гайками и снял колесо за три минуты. Поверхность покрышки была гладкой, за исключением нескольких мест, где она протерлась до корда. Работая как черт, я прикрутил запаску, внутренне поеживаясь, поскольку и ее покрышка была в таком же состоянии. Я решительно отмел мысль о том, что мне делать, если потрепанная резина не выстоит в борьбе с дорогой.

Днем «Ренистон» возвышался над Бротоном как огромная средневековая крепость, а на всех его четырех башнях надменно развевались яркие флаги. Но сегодня вечером он напоминал черный утес с ярко освещенной пещерой в основании на уровне улицы, по которой катили роскошные «бентли» со своим дорогим грузом на борту. Я не стал подъезжать к парадному крыльцу, а тихо припарковался в дальнем углу стоянки. Величественный швейцар открыл нам дверь, и мы бесшумно зашагали по толстому ковру холла.

Здесь мы расстались, чтобы избавиться от верхней одежды, и в мужском гардеробе я тщательно расчесал набриолиненные волосы. Правда, это не помогло, смена колеса в дороге обеспечила мне черный траур под ногтями, который не поддавался мылу и воде. А Хелен уже ждала меня.

Я посмотрел в зеркало на служителя в белом кителе, стоявшего у меня за спиной с полотенцем. Он явно был поражен моим костюмом и не отводил глаз от моих клоунских туфель и мятых брючин. Подавая полотенце, он улыбнулся будто в благодарность мне за дополнительное разнообразие в его жизни.

Я встретился с Хелен в холле, и мы подошли к распорядителю.

– А когда начинаются танцы? – спросил я.

Девушка за стойкой с удивлением посмотрела на меня:

– Извините, сэр, сегодня танцев не будет. Мы устраиваем их через субботу, раз в две недели.

Я уныло повернулся к Хелен, но она одобрительно улыбнулась мне.

– Не важно, – сказала она, – мне все равно, чем мы будем заниматься.

– Тогда давай хотя бы пообедаем, – предложил я.

Я старался говорить бодро, но небольшое черное облачко уже начинало собираться у меня над головой. Хоть что-нибудь сегодня получится нормально? Я поникал духом, шагая по пышному ковру, и даже первый в жизни вход в зал ресторана не облегчал мою душу.

Он был огромен, как футбольное поле, с массивными мраморными колоннами, поддерживавшими резной расписной потолок. «Ренистон» был построен в конце викторианской эры, и все очарование и вся роскошь тех дней воплотились в нем. Большинство столиков были заняты привычными клиентами, представлявшими собой местную аристократию и промышленников из Западного Райдинга. Я никогда не видел такого количества красивых женщин и властных мужчин под одной крышей и с некоторой тревогой заметил, что мужчины были одеты во что угодно: от костюмов до мохнатых твидовых пиджаков, но смокингов не было больше ни у кого.

К нам подошла величественная фигура с белой бабочкой и во фраке. Со своей гривой седых волос, нависавшей над бровями, мощной талией, орлиным носом и высокомерным выражением на лице он напоминал римского императора. Его глаза понимающе осмотрели меня, и он бесстрастно спросил:

– Нужен столик?

– Да, пожалуйста, – пробормотал я, чуть не назвав его «сэром» в ответ. – Столик на двоих.

– Вы остаетесь, сэр? – спросил он.

Вопрос озадачил меня. Как же я смогу пообедать, если не останусь?

– Да, остаюсь.

Император сделал пометку в своей книжечке.

– Сюда, пожалуйста.

Он с огромным достоинством двинулся между столиками, а мы с Хелен робко следовали в его кильватере. Идти до столика было далеко, и я пытался игнорировать поворачивающиеся в мою сторону головы, пытавшиеся разглядеть меня получше. Больше всего меня беспокоил клин, который вшила миссис Холл, – мне казалось, он светится сзади, как фонарь, который открывает короткий пиджак. Он буквально жег огнем мои ягодицы, когда мы прибыли на место.

Столик стоял в уютном месте, и нас окружил рой официантов; они отодвинули стулья, посадили нас, встряхнули салфетки и положили их нам на колени. Когда они исчезли, император вновь принялся за дело. Он занес карандаш над своим блокнотом.