Ян Росс - БАСАД

И не знаю как у вас, но у меня множество вопросов и возражений. Однако моего мнения не спрашивают, меня лишь извещают. Сперва этот мой организм — различными болезненными симптомами, потом, когда я пугаюсь в достаточной мере, чтобы начать метаться по врачам, они вгоняют меня в еще больший ужас непонятными диагнозами. И все у них не лечится: хронический вывих — не лечится; сломанный позвонок — не лечится; астигматизм — этим словом мой словарный запас обогатился совсем недавно,.. — и да-да, представьте себе, астигматизм тоже не лечится.

— Возраст, ничего не попишешь, — пытается урезонить меня окулист, когда я спрашиваю, почему падает зрение и как этого избежать. — Что вы хотите, вам уже вон сколько лет, — произносит она таким тоном, будто я с кем-то об этом давно договорился или подписал контракт, где мелким шрифтом был указан этот астигматизм, а теперь настал срок выплаты по счетам и… и из ее тона угадывается невысказанное: — С какого перепуга, спрашивается, вы еще тут чем-то недовольны?! Скажите спасибо, что проблемы со зрением у вас начались только сейчас.

Но я-то так не договаривался. Я ведь ничего ни с кем не подписывал.

И если бы предложили сделку, где в двадцать семь мне объявят, что у меня сломан позвонок; в, скажем, тридцать два будут шокировать короткими, но страшными словами, как выяснится позже, ложного диагноза, а затем несколько месяцев измываться над моей железой; и еще через пару лет начнет падать зрение… И это напомнит мне о том, о чем совсем не хочется вспоминать, — о том, что в какой-то момент у меня вполне может обнаружиться наследственная болезнь, в результате которой я начну слепнуть, и которая толком не лечится, а чтобы приостановить деградацию, необходимо делать внутриглазные инъекции.

И моя бабушка уже который год вынуждена ежемесячно таскаться в больницу, где ей втыкают иглу в глаз и вводят баснословно дорогой лекарственный препарат, который не помогает. То есть от него зрение не улучшается, это неизлечимо. Вся надежда лишь на то, чтобы замедлить ухудшение, и только в самом лучшем случае его остановить. Но нет, пока нет. Деградация не прекратилась и даже не замедлилась. И никто не знает, поможет ли эта терапия в дальнейшем.

И во всей этой несказанной прелести очередной многомудрый эскулап будет разводить руками и в недоумении интересоваться, что именно меня в таком раскладе удивляет или не устраивает? Я бы на такую сделку, если вы еще помните, о чем речь, не согласился. Меня все не устраивает. Все вместе и каждая жуткая и омерзительная деталь в отдельности. Я, кстати, в том перечне про хронический вывих забыл, но все это меркнет на фоне того, что уготовано в будущем мне и каждому из нас в преддверии неизбежного начала неизбежного конца. Так что, опять же, не знаю как вы, но я со всем этим КАТЕГОРИЧЕСКИ не согласен. Разве что… против крыльев бы, пожалуй, не возражал.

И меж тем как все вокруг осыпается, а мы пытаемся изобразить красивую мину при плохой игре, приправляя горькую реальность сальными шуточками, и делая вид, что это все как бы понарошку,.. жизнь проходит мимо. И вовсе не незаметно, очень даже заметно. Заметно в каждом зеркале — пока не сильно, но уже явно. Да и если бы только в зеркалах, — в сущности, не так часто я в них заглядываю, — но с недавних пор я просыпаюсь, смотрю вокруг… выбора-то особо нет — проснулся, открыл глаза и приходится куда-то смотреть… так вот, смотрю я вокруг, и вижу не это «вокруг», а астигматизм.

Каждый день… каждый день первое, что я вижу, — это то, что я вижу хуже. Из нечеткости всякой мелкой детали щерится напоминание о том, что в моем глазу угнездился и прогрессирует этот самый астигматизм. Он выглядывает из каждой размытой грани каждой поверхности. Из стен и фасадов знакомых зданий. Я выхожу на улицу, и каждая табличка, которую я раньше мог ухватить издалека цепким взглядом, буквально кричит мне о нем. Астигматизм таращится на меня из каждого дорожного знака, из каждого столба, из затертых и поблекших очертаний дальнего конца моей улицы, привычно сворачивая на которую, я вижу не красиво распахивающуюся перспективу, а астигматизм. И всякий раз заново убеждаюсь, что мои глаза меня предают. Еще так недавно острое зрение меня подводит.

Я замираю у большого окна в гостиной, перед которой справа бугрится холмистый ландшафт, тут и там живописно застроенный невысокими домами, а слева вдалеке лоснится берег и раскинувшееся до горизонта море… Я замираю, смотрю и вижу не рельефный пейзаж и не морскую гладь, а астигматизм.