Ян Козак - Гнездо аиста

Гойдич долго прижимал к уху трубку, но голос в ней был очень слабым, гомон гостей заглушал его.

— Кто говорит? Кто? — кричал Гойдич в трубку.

Он захлопнул дверь прихожей, но шум голосов все равно проникал сюда.

— Кто говорит? — нетерпеливо повторял он, напрягая слух.

В конце концов он узнал этот голос.

— Гойдич? Да, это я!.. Немедленно? — удивленно спросил он. — Хорошо, сейчас приеду.

Гойдич повесил трубку. Он так и не понял, чего хочет от него секретарь обкома. Сегодня утром Врабел уже звонил, поздравлял с днем рождения. Что же случилось?

Гойдич чертыхнулся и вышел на веранду. Постоял на ее стертых ступеньках, глядя в сад, по которому разбрелись гости; потом решительно направился к столу. Налил себе вина и стал пить маленькими глотками.

К нему подошла Катержина.

— Кто звонил?

— Вызывают в областной комитет.

— Ты что?! Сейчас? Господи боже мой, хоть сегодня оставили бы тебя в покое!

— Спрячь ружье, Катка, — сказал он жене. — Оно действительно отличное.

К ним приближались Бриндзак и Сойка.

Гойдичу хотелось уехать незаметно. Пусть гости веселятся и дальше. Он повернулся и со стаканом в руке направился в угол сада, откуда все время доносился игривый женский смех. Это Павлина. Он знал, что его шофер с нею.

Мимо проносилась потемневшая равнина, но Гойдич ничего не замечал вокруг. Он снова слышал голос Врабела, восстанавливал мысленно его интонации, представлял его бледное, осунувшееся лицо с усталыми, покрасневшими от табачного дыма серыми глазами.

Приезжай — и все! И так всегда.

С тем материалом, который мы ему вчера послали, все должно быть в полном порядке. На этот раз мы его подготовили на редкость добросовестно, потому что дела в районе обстоят неблагополучно. Кооперативы? В большинстве случаев кооперативы — это мертворожденные дети, Врабел. Родились они только для того, чтобы в колыбельку им вместо золотого червонца положили общинное пастбище и тучные церковные земли. Да, пока еще ничего хорошего сказать о кооперативах нельзя.

Я побывал во многих селах, заходил в крестьянские дома. Подолгу разговаривал, откровенно, с глазу на глаз. Одни рассуждали разумно и трезво, хотя порой иронизировали, а иногда и горячились. Другие готовы были нести на своих плечах крест, но хотели твердо знать, что в конце пути их ждет искупление. Были и такие, у кого от бессилия опустились руки, и такие, кто считал, будто с ними поступают несправедливо, чувствовал себя ущемленным. Я хотел, чтобы они мотивировали свои претензии. Чего только я не наслушался — какого вздора и диких домыслов! Господи, где же это было? Вспомнил — в Чичаве.

На собрании все как будто в рот воды набрали и только сверлили меня глазами. А потом одна чертова баба поерзала-поерзала на стуле да как брякнет:

— Я вот все думаю: как же мы с вами вместе будем этим делом заниматься, если у вас такое большое пузо?

Вот тебе и высказалась! Я поначалу остолбенел, не знал куда глаза от стыда девать. А потом как в омут головой и говорю ей:

— Ну и что? Маленькая лягушка ведь не боится большой воды!

Все загоготали. Мой авторитет в их глазах сразу вырос. Я уже мог говорить с ними о кооперативе, мог предлагать им лучшую жизнь.

Цифры, характеристики, анализ. Они были для меня, Врабел, тем окном, через которое я старался увидеть, что должно и может произойти и какими путями придет к нам будущее.

Наконец держал уже в руках тридцать одну страницу текста — проект решения и обосновывающие его материалы. Ничего приятного в этих материалах пока не было, товарищ Врабел. Пока. Большая часть национальных комитетов и сельских партийных организаций еще против кооперативов. Знаешь, в скольких селах у нас заправляют кулаки и приходские священники? И как раз там малоземельные крестьяне говорят вслух то, что кулаки думают. Если же кто-нибудь выскажется за то, чтобы распахать межи, то наутро обнаружит в своем хлеве порезанный скот или же отравленную воду в колодце. Как ты думаешь, сколько таких случаев было за последний год? Восемь. А органы безопасности концов никогда не находят. Почти никогда, хотя заявлений полно. Анонимных, конечно. Большинство их попадает в руки Бриндзака.

Что за человек этот Богуш Бриндзак? Хорошо ли я его знаю? Мне известно только, что он очень властолюбив, но прекрасный организатор и, если в нашем деле возникают трудности, ни перед чем не остановится, головой прошибет стену, вставшую на пути. Притом он слишком крут — готов наказать не только самого виновного, но и весь его род от прабабушек до внуков. О нем не говорят, о нем шепчутся. Никто о нем открыто ничего не скажет. Только спьяна или в анонимке.